Законы лидерства - [20]

Последнее слово осталось за ним. А как могло быть иначе? Эра Виктора Сергеевича кончилась.

* * *

Завидев меня, Опал встал на задние лапы, выпрашивая подачку. Из большой клетки послышалось угрожающее «у-ух!» Это подавал голос новый вожак Дик, заменивший Тома. Его угроза относилась к Опалу. Самки тоже заволновались, забегали, засуетились, принимали позы то подчинения, то ярости.

Почему новый вожак так разозлился? Ревнует? Но Опал – молодой самец и Дику не ровня. Вожак не должен был его опасаться.

А тем временем Дик сотрясал решётку, словно пытаясь разогнуть прутья и вырваться на волю, чтобы сойтись с противником. Это было очень похоже на поведение Тома перед тем, как его отравили. Что всё это значит?

– Угомонись, Дик, – сказал я и бросил ему яблоко, которое хотел было отдать Опалу, подумав: «Вот яблоко раздора».

Дик поймал яблоко, откусил с хрустом кусок, но не утих, а затопал ногами и заверещал. Ему вторили самки, и шум слился в оглушительную какофонию.

Но самой удивительной оказалась реакция Опала. Он, который по всем обезьяньим законам должен был бы выразить Дику покорность, приняв соответствующую позу, тоже заухал и угрожающе ударил себя в грудь. А Дик в ответ на такой наглый вызов со стороны недоросля, отпустив решётку, испуганно забормотал. Самки по-прежнему демонстрировали повиновение, но теперь уже я не был уверен, к кому оно относится. Что за чертовщина?

У меня мелькнула надежда: а вдруг наконец-то проявилось действие полигена Л и Опал под его влиянием преобразился? Для меня это сейчас была бы удача по двум направлениям!

Так же внезапно, как взъярился, Опал затих, опустился на четвереньки. Я ему тоже дал яблоко – он к нему даже не притронулся. Видимо, вся энергия ушла на первый порыв.

Я попытался с ним поиграть, но он вяло ответил на приветствие и не повторил даже жест «хочу есть», сколько я его ни упрашивал. На все дальнейшие попытки «поговорить» он не реагировал, только сумрачно глядел мимо меня.

А Дик всё ещё не успокоился. Он кричал и метался по клетке, хлопал руками себя по бокам, будто кто-то ему угрожал.

В дополнение к этим неприятностям появился дядя Вася с неутешительной вестью: подопытные овцы плохо себя ведут.

– Сшибаются, – сказал он удручённо. – Разрешите рассадить их в разные загоны.

– Дядя Вася, там две овцы и баран? – недоумённо спросил я.

Сначала он не понял моего удивления. Когда же до него дошло, сокрушённо развёл руками:

– Так-то оно так, Пётр Петрович, да ведь после ваших опытов овцы прибавили в весе, у них и рога появились.

– Ну и отлично, что прибавили. Шерсть изменилась…

– Всё так. Зато, доложу вам, и характер изменился. Не зря говорится: бодливой корове бог рогов не дал. А вы ж им дали. Вот овцы и дерутся теперь не хуже баранов. Того и гляди, зашибут друг дружку насмерть. Баран от них удирает со всех ног – и где только прыть берётся. Разрешите рассадить подале от греха.

– Рассадите, пожалуйста, дядя Вася, – сказал я. – Нет проблем.

Я шёл к выходу из вивария, улыбаясь, утешая себя тем, что полиген Л всё-таки приносил зримые плоды. Иногда неожиданные. Ну что ж, во всех явлениях есть оборотная сторона. Но почему же полиген не сработал у Опала?

Остановился снова у его клетки. Просунул руку сквозь прутья решётки, чтобы достать и подать ему закатившееся в ямку яблоко. Он схватил не яблоко, а мою руку в кисти, да так цепко, что мне стало больно. Я разжал пальцы – яблоко упало на пол. Потянул руку назад – он не отпускает.

– Что с тобой, Опал, пусти сейчас же!

Его глаза всё так же сумрачно смотрели на меня, показалось, что в них мелькнула осмысленная усмешка, похожая на человеческую, которую я совсем недавно наблюдал. У кого? Мне стало не по себе. Невольно вспомнились рассказы о том, как в заповедниках обезьяны вырывали руки у доверчивых туристов, протягивавших им из окон автомобилей лакомства.

– Опал, будешь наказан! – сказал я, пристально глядя ему в глаза.

Он как бы нехотя медленно разжал свои длинные пальцы, и они несколько мгновений оставались в одном положении.

– Ну и дурень! – в сердцах обругал я его, растирая кисть. – Эх ты, самая большая моя неудача. Да ещё позволяешь себе такие шалости!

Он понурил голову, словно понял свою вину. Его глаза были тусклыми, как обычно. Осмысленная усмешка в них могла мне почудиться под влиянием недавнего разговора в директорском кабинете. «Самая большая моя неудача!» – мысленно повторил я.

* * *

Уже у дверей лаборатории повстречал я Александра Игоревича. Похоже, он направлялся к нам. Заметив меня, остановился, приветливо улыбнулся. С тех пор как мы виделись в последний раз, его лицо осунулось, резче обозначились мешки под глазами, стали больше залысины над высоким морщинистым лбом, в глубине внимательных глаз роилась неизбывная тревога.

– Давно не виделись. Хотел узнать, как дела с полигеном Л, – сказал он с хрипотцой.

Я вкратце рассказал ему, в какой стадии находятся опыты. Пришлось упомянуть о сроках, отпущенных для завершения работы. Александр Игоревич иронично прищурился:

– Изволите успеть?

– Трудно, – признался я.

– Да, Евгений Степаныч круто берёт. А если ещё раз просчитать варианты? Таким образом получите недостающие материалы.