Законы Красного моря - [127]

— Почему она грязная? — закричала я.

— Что? — не понял Саид.

— Простыня! Ты не видишь, она грязная? Господи, неужели нельзя найти чистое белье?

— Аня, у тебя истерика. Успокойся. Валид умер, для него нет никакой разницы.

Я продолжала захлебываться слезами, ощущая полную беспомощность. Происходящее казалось мне страшно несправедливым. Мой сын — русский, но он никогда не видел России. Он жил и умер в Египте, а теперь лежит в каком-то грязном морге под грязной простыней, и никто не понимает, почему это важно, а я не могу ничего объяснить.

Санитар обеспокоенно спросил что-то у Саида.

— Я в порядке. Покажите тело.

Первое, что бросилось мне в глаза, — Валида переодели. На нем была светлая одежда, слишком холодная для зимы, но, по крайней мере, она выглядела новой и чистой. Мне показалось, что Валиду холодно, и захотелось укрыть сына одеялом, как я делала это сотни раз за его недолгую жизнь.

Глаза Валида были закрыты, лицо выглядело спокойным. Можно подумать, он просто заснул. Я осторожно дотронулась до его ладони — она оказалась ледяной. Меня затрясло. Саид что-то отрывисто крикнул, санитар тут же накинул простыню и укатил тело сына. Я кричала и пыталась вырваться из маминых рук.

Через несколько минут мы вышли на улицу. Саид с мамой поддерживали меня с обеих сторон.

— Не нужно было сюда приезжать, — хмуро сказал муж, заводя машину.

— Все в порядке. Простите. Просто я очень хотела увидеть его до похорон.

Следующим пунктом в нашем маршруте была больница. Елену перевели в обычную палату, в коридоре сидел мужчина с мальчиком — ровесником Валида. Мое сердце екнуло. На секунду я чего-то испугалась, но мужчина, внимательно посмотрев на нас, отвел глаза. Я постучалась в дверь.

— Войдите.

Елена лежала под капельницей. Она выглядела побледневшей и осунувшейся, на теле были видны следы аварии. Увидев меня, женщина встрепенулась. Несколько секунд мы неловко молчали.

— Как ты? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Нормально. Могло быть хуже. Тебе сказали?.. — Лена неловко осеклась.

— Да, — у меня задрожал подбородок. — Сказали.

— Прости, — прошептала она. — Я представляю, что ты чувствуешь. Обещала тебе уберечь сына… и не смогла. Клянусь, ничего не могла сделать.

— Я ни в чем тебя не обвиняю. Это судьба. Расскажи, как все было.

— Это произошло очень быстро. Здесь ужасное движение на дорогах. Таксист молча вел машину, вдруг сзади стали сигналить. Я обернулась, увидела мотоцикл: он вылетел на обочину и перевернулся. А потом в нас кто-то врезался. Я почувствовала сильную боль от удара и страшно испугалась. Потом вроде потеряла сознание. Очнулась — ничего не могу понять. Валид лежал рядом, я схватила его на руки, не поняла… не сразу поняла, что он умер. Пыталась открыть дверь, но не получилось. Потом кто-то помог снаружи, и нас вытащили. Все кричали на арабском, я ничего не понимала. Валид еще был у меня на руках, и сумка с документами. Подъехала машина, похожая на «скорую помощь», меня отвели туда. Потом укол, и ничего не помню. Очнулась в больнице, муж сидел рядом. Спросила про Валида — он говорит, погиб еще при аварии, — Лена замолчала.

— Валид был рядом с тобой на заднем сиденье?

— Да. С той стороны, откуда в нас врезалась машина. Прости, я ничего не могла сделать. Клянусь, если бы ехала с родным сыном, — она осеклась, — все могло быть точно также.

— Понимаю, — ответила я, утирая слезы. — А что с тобой? Что говорят врачи?

— Вроде сломана пара ребер. Остальное ерунда — синяки, ушибы. До свадьбы заживет, — отмахнулась Лена. — Где-то неделю придется провести здесь. Ты, наверное, сильно испугалась, когда я не ответила на телефон?

— Да. Мы с мамой встречали вас в аэропорту. Когда вы не вышли, я поняла, что случилось что-то серьезное.

Мы снова замолчали. Я мысленно прокручивала перед глазами картину аварии.

— Что будем делать с полицией? — осторожно спросила Лена.

— Ты им что-то говорила?

— Нет еще. Но они приходили. Я сказала, что очень плохо себя чувствую и мне нужен переводчик.

— Я об этом не думала. Надо что-то сказать, чтобы к вам не было претензий.

— А твой муж? — аккуратно поинтересовалась Лена. — Как он отреагировал?

— Нормально. Он, конечно, обижен. Но писать заявление в полицию не будет, не переживай. После смерти Валида наши разборки уже не имеют значения.

— Хорошо, — она заметно приободрилась. — Извини, я понимаю, что тебе сейчас не до этого.

— Нет, нет, все в порядке, — уверила я. — Я тебя наняла и должна помочь вам вернуться в Россию. Просто у меня сейчас совсем плохо с головой. Завтра похороны… Ты здесь пробудешь еще неделю?

— Да, так говорят врачи.

— Хорошо. Я зайду через три дня, и мы все подробно обсудим. Если будут какие-то проблемы, позвони.

— А полиция?

Я устало вздохнула.

— Полиция… Не знаю. Вряд ли они тебя в чем-то подозревают. Лучше с ними пока вообще не говорить.

— Я боюсь, — призналась Лена. — В полиции уже знают, что со мной в машине был не мой сын.

— Это еще не преступление. Здешняя полиция работает из рук вон плохо. Не думаю, что они будут сильно копаться, если Саид не настоит. Скажи, что мы с тобой подруги. Мне понадобилось срочно уехать в Россию, муж был в командировке, и я оставила тебе ребенка на два дня.