Закон стаи - [29]

— Что же ты там молчал? — ткнул пальцем в сторону залитых светом окон Хоттабыч.

Директор грустно улыбнулся:

— По той же причине, друг мой. Ты не выставляешь проект закона на обсуждение в думе, боясь потерять место в парламенте. А я молчу, потому что боюсь лишиться должности у себя на предприятии. Только тебе гораздо легче. Твоя должность в руках избирателей. А моя — в руках Егеря. За твои прошлые заслуги тебя могут снова избрать и депутатом, и спикером. А меня просто снимут и выкинут за ворота. Каким бы хорошим директором я не был. Вот так.

— Но руку-то ты мне мог подать в раздевалке на прощание? — уже садясь в машину, спросил спикер.

Директор, как провинившийся школьник, опустил голову и ничего не ответил.

3

В кабинет тихо вошел Евнух и поставил на стол перед Пантовым чашечку кофе.

— Коньяк будешь? — спросила Петяева своего гостя.

Пантов расплылся в улыбке:

— На халяву и уксус сладкий…

— Евнух, — обратилась директриса к ожидающему дальнейших приказаний телохранителю, — спустись в буфет, возьми для меня бутылку коньяка и лимончик. Ну и еще что-нибудь…

Белокурый парень молча кивнул и вышел из кабинета.

— А он не обижается на прозвище Евнух? — спросил Пантов, когда за телохранителем закрылась дверь.

Виолетта сухо ответила:

— Что естественно, то не безобразно.

— В каком смысле? — не понял Пантов.

— В прямом. Парень без мошонки и детородного органа. Полный импотент.

Пантов, потянувшийся было к чашке кофе, на мгновение замер.

— И он согласился у тебя работать? В этом бабьем царстве и без мужских причиндалов? Повеситься можно…

Виолетта устало смерила Пантова взглядом, на лице появилась ироничная усмешка.

— Не равняй всех с собой, Михаил Петрович. Ты бы — это уж точно! — ни одной юбки не пропустил. А таких работников, как Евнух, надо еще поискать. Я ведь за последние три года, пока он не появился, дюжину охранников сменила. Кобели! Они думали, что здесь царят законы мясокомбината. Если уж попал на территорию, то все твое и все бесплатно. Девушкам покоя не давали…

Евнух, словно волшебник, снова появился в кабинете, поставил на стол поднос с бутылкой коньяка, лимоном, солеными фисташками и большой плиткой шоколада. Без лишних слов посмотрел на начальницу: мол, какие еще будут приказания? Та лишь махнула в сторону выхода — свободен.

Пантов разлил по рюмкам коньяк. Поднял свою, приглашая присоединиться Виолетту.

— Ну, за то, чтобы никогда не оказаться на месте Евнуха, и за то, чтобы всегда были деньги! — он опрокинул в рот напиток и потянулся к лимону. — А ты чего не закусываешь?

— Терпеть не могу лимоны, — Виолетта сделала маленький глоток и поставила рюмку на стол.

— А шоколад?

— От фольги изжога, — улыбнулась хозяйка.

— У тебя есть чувство юмора, — сделал комплимент Пантов.

— Я его никогда не теряла. Ты, наверное, забыл, как тебе спьяну ногу загипсовали, а утром я убедила тебя, что ты ее сломал. И ты три дня ходил на работу на костылях.

Пантов не поддержал задорный смех Виолетты. Он взял бутылку с коньяком, сделав вид, что поглощен изучением золотистой этикетки. Но Виолетте, видимо, очень хотелось вывести его из себя, и она продолжала подтрунивать.

— А как спал на потолке, тоже не помнишь? Как мы все тогда хохотали! Я, наверное, никогда в жизни больше так не смеялась…

Он помнил. Они отмечали какой-то праздник на даче у Виолетты. И он, Пантов, как обычно, не рассчитал свои возможности. Проснулся — на потолке. Он испугался, но ничего не мог понять. Внизу — диван, кресла, журнальный столик, в углу комнаты — огромная ваза с цветами. Чтобы не упасть, он постарался плотнее прижаться брюхом к потолку и пополз к люстре, которая держалась на металлическом стержне. Вцепившись в стержень руками, он с ужасом смотрел вниз. Для страховки, чтобы не сорваться, обхватил люстру ногами и только потом принялся звать на помощь. Сначала вполголоса, потом громче, затем вовсе перешел на крик.

Наконец «на потолок» ввалилась веселая компания, и через несколько минут ему открыли секрет фокуса. Кровать, стол, стулья были прикручены к настоящему потолку. Полы же выбелили известкой, а в центре установили обыкновенную люстру. Когда строилась дача, отец Виолетты специально заказал плотникам такую «комнату смеха». Подшучивали, как правило, над изрядно перебравшими.

— Хохотала ты и твои любовники, — зло процедил он.

Она перестала улыбаться и брезгливо посмотрела на него.

— Ты прекрасно знаешь, что никаких любовников у меня не было. Я любила только тебя. А вот ты отметился у каждой моей подруги. Из-за чего у меня их и не стало.

Он поморщился:

— Ладно, давай-ка оставим мораль в стороне и займемся вопросами материальными. Что там мне причитается?

Она повернулась к сейфу, открыла дверцу и, вынув пачку долларов, кинула деньги на журнальный столик.

— Четыре с половиной.

Пантов взял деньги со столика.

— А что у нас с набором?

— Группа готова к отправке. Вторую неделю жду звонка из Гамбурга. Только твой товарищ что-то не шевелится.

— За него не беспокойся — позвонит. Я его уже шесть лет знаю — это человек надежный. Другое дело, что не только мы заняты этим бизнесом. Идет украинская волна, и спрос на российских женщин стал падать. Сотни киевских контор ломают нам рынок и продают своих хохлушек почти даром. Из Международной организации миграции в думу пришла информация, что уже в ближайшее время из Хохляндии на запад будет переправлено полтора миллиона девиц от шестнадцати до двадцати пяти лет. Еще полмиллиона контрабандным путем уже пересекли границу. Кстати, об Украине. Ты мне обещала показать девчушку из Херсона, за которую мне пришлось замолвить словечко.