Закон стаи - [30]

Виолетта резко встала, зацепив рукавом рюмку с коньяком.

— За помощь — спасибо. Но я тебя очень прошу, Михаил, не трогай пока девчонку. И своих козлов, Вована с Бобаном, уйми. Они ей проходу не дают.

— А почему вдруг из-за проститутки такая ярость?

— Я ее перевела в разряд невест. — Виолетта вынула из сумочки носовой платок и смахнула коньячную лужицу на пол. — Похоже, один богатый француз очень увлекся ею. И если все сладится, то на этом можно заработать неплохие деньги.

— Француза зовут Пьер Кантона?

— Ты его знаешь?

Пантов не ответил на вопрос и снова повторил свою просьбу:

— И все-таки ты меня совсем заинтриговала. Надо взглянуть на девчонку. Что там за писаная красавица объявилась?

— Да не такая уж она и красавица…

— Ну так пригласи ее сюда, — наполняя рюмку, заупрямился захмелевший Пантов. — Пошли за ней своего Евнуха. Я на нее только погляжу и все.

— Ее нет в заведении. Кантона куда-то уехал и забрал ее с собой. Да к тому же ты ее уже видел. Вы столкнулись в коридоре, когда ты в прошлый раз уходил из этого кабинета. Как мне показалось, она не произвела на тебя особого впечатления.

— Ах, да! — сразу вспомнил лицо черноволосой девушки Пантов и засмеялся. — Так это и есть та космонавтка, что вылетела из окна санатория?

— Не вижу в этом ничего смешного, — ответила Петяева и посмотрела на часы. — Мне грустно с тобой расставаться, Миша, но мне пора.

4

Теляшин помешал в котелке, зачерпнул из него ложкой, поднес ее к губам и легко подул. Чуть дотронувшись до кипятка, попробовал бульон.

— Можно кидать рыбу, — сделал он заключение и подвинул поближе к костру чашку с выпотрошенными линями. — Еще пять минут, и уха будет готова.

Сердюков улыбнулся и посмотрел на Леночку. Девушка, обхватив колени руками и запрокинув голову, смотрела на звездное небо.

— Боже мой! — произнесла она, почувствовав на себе взгляд Сердюкова. — Как прекрасно! Это черное небо с яркими звездами, этот костер…

— Когда мы бастовали у вас в городе, тоже ночами жгли костры, — сказал Теляшин, бросив в котелок последнего линя. — Только вот звезд в вашем загазованном центре почти не было видно.

— А что же ты нынче не бастуешь, Федор Игнатьевич? Твои коллеги на площади, а ты здесь?

Теляшин лишь с досадой махнул рукой:

— Это уже не забастовка, а самая настоящая пьянка. Когда мы у вас в центре пикеты устраивали, то сразу договорились — ни капли спиртного. Каждый день назначался и дежурный по лагерю, который следил за порядком. А эти — дискредитировали все забастовочное движение. Я недавно прошелся по площади: лагерь напоминает цыганский табор, как в кино. Разве что кибиток не достает. Повсюду на траве — подстилки из кусков полиэтилена, потрепанных одеял и всякого тряпья, сваленные в кучу вещи, каски, пластмассовые бутылки из-под кваса и пива. Напаренные под солнцем мужики с опухшими лицами в трико и пляжных шлепанцах шастают туда-сюда. Кто за кипятком для супа, кто в сортир. Многие сидят там не ради идеи, а ждут, когда им привезут бесплатную водку. У меня зять в милиции работает, так вчера рассказывал, что вытрезвитель переполнен каждый вечер.

Сердюков грустно улыбнулся в ответ:

— Все польза: милиция план перевыполняет…

— Я вот что тебе скажу, Пантелеич, — хлебнув ушицы, спокойно сказал Теляшин. — Если и дальше пьянка среди бастующих пойдет таким чередом, то ты выборы проиграешь. Есть еще люди, которые за водку родную мать продадут. А твой соперник Пантов не только водки, даже французского коньяка не жалеет…

Сердюков засмеялся, потянулся к сумке и вынул из нее бутылку «Столичной».

— Ну раз такое дело, то и мне не мешает последовать опыту Пантова. Подставляй стаканчик, Федор Игнатьевич. Хоть одного марфинца, да сагитирую за мою персону. А впрочем, в этот раз я и не собираюсь выставлять свою кандидатуру на выборах.

Он откупорил бутылку, плеснул в стаканы, поднял свой, предлагая присоединиться. Но ни Теляшин, ни Леночка к стаканам не притронулись. Последняя фраза Сердюкова, судя по всему, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Девушка, опустив голову, перестала хрустеть огурцом, а рука Телятина с ложкой, казалось, окаменела.

— И когда же ты пришел к такому мнению? — после некоторой паузы спросил водник.

— Может быть, час, а может, и два часа тому назад, — ответил Сердюков и, словно ничего особенного не произошло, лихо опрокинул свой стакан. — Все — баста! Я тоже живой человек и хочу спокойной жизни. Я хочу ловить рыбу в Марфино, я хочу читать детективы, а не параграфы законопроектов и секретные криминальные сводки, от которых волосы встают дыбом. Я хочу заниматься своим делом — учить студентов, а не заискивать перед забастовщиками с перекошенными от злобы лицами. Наконец, я хочу любить, не скрывая свои чувства ни от кого. Понимаете, я хочу делать то, что я хочу!

— Тебе, конечно, виднее, — стараясь казаться равнодушным, сказал Теляшин, передернул плечами и принялся за уху.

Леночка, накинув кофту, молча поднялась и направилась к озеру, на ртутной поверхности которого отражались яркие, но холодные звезды. Теляшин перевел взгляд на ее силуэт, который четко вырисовывался на фоне мерцающей дальними планетами воды, и с грустью произнес: