Закон сохранения вранья - [8]

— Еще бы она тебе рассказала! — фыркнула старуха. — Но я думала, у тебя есть глаза.

— У меня есть глаза, — запальчиво ответила Вероника.

— Вот и разуй их! — грубо сказала Маргарита Прохоровна. Повисло молчание, и Бороздин, кашлянув, предложил:

— Хотите чаю?

— Да, Маргарита Прохоровна, хотите чаю? — эхом откликнулась Вероника, нахмурив лоб.

— Не хочу. Я просто заехала посмотреть, как живет моя наследница.

— И как? — сделав глуповатую физиономию, спросил Бороздин.

— Она живет в хлеву. Да еще и в грехе. — Старуха проворно поднялась на ноги и в упор посмотрела на Бороздина:

— Когда вы женитесь на моей правнучке?

— Э-э… — пробормотал тот. — Женитесь? Я не понял…

— Никогда, — ответила за него Вероника, хотя могла промолчать и послушать, как тот вывернется. — Он уже женат.

— Как это вульгарно, — пробормотала старуха и, окинув Бороздина брезгливым взглядом, словно таракана, застуканного в сахарнице, направилась к двери. — Я ухожу.

— Вы бы предупредили, что приедете, — пробормотала Вероника.

— Зачем? Чтобы ты заранее заварила чай? — пожала плечами прабабка. — До свидания. Вероника. Приятно было поболтать.

Она вышла и захлопнула за собой дверь с такой силой, что картины на стенах возмущенно вздрогнули.

— Могла бы сказать, что ей нравится твое творчество, — заметил Бороздин, который чувствовал себя не в своей тарелке. Чуть-чуть. Ведь он же не виноват, что уже женат.

— Зачем она вообще приезжала? — пробормотала Вероника, поежившись. — Что за дурацкая инспекция?

Через неделю после прабабкиного визита Вероника позвонила ей, но к телефону подошла сиделка и сказала, что Маргарита Прохоровна отдыхает. Больше не было ни встреч, ни звонков.

И вот теперь Вероника стояла на пороге старухиной квартиры и против воли волновалась. Дверь ей открыла чопорная дама в длинном платье под горлышко с кружевным воротничком. Она тихо поздоровалась и тут же опустила глаза долу. Казалось, она вынырнула прямо из прошлого века и продолжает существовать в этом как ни в чем не бывало.

Квартира оказалась совсем не такой, какой Вероника ее себе представляла. Она думала, что здесь мрачно, темно и сыро, пахнет лекарствами и влажной землей от многочисленных горшков с геранью, заполонивших подоконники. Все было не так. Вероятно, совсем недавно здесь сделали ремонт — специфический строительный дух витал вокруг стен, оклеенных светлыми обоями. Узорный паркет лежал досочка к досочке, с выбеленного потолка хрустальной гроздью свисала итальянская люстра.

— Сюда, — сказала женщина из прошлого века и показала рукой направление.

Вероника шагнула в просторную комнату, где все выглядело дорогим и нарядным. Прабабка сидела в кресле напротив двери. На ней был брючный костюм шоколадного цвета, в вырезе которого мерцали желтые камни. Такие же камни были вделаны в серьги и теперь оттягивали сморщенные мочки ушей.

— Ну, спасибо, что пришла, — ехидно сказала старуха и сцепила скрюченные пальцы в замочек. Пальцы тоже оказались унизаны кольцами с желтыми камнями.

— Мне сказали, вы плохо себя чувствуете, — Вероника изо всех сил старалась не отводить глаз. Однако понимала, что надолго ее не хватит: старуха ей явно не по зубам. — Можно мне сесть?

— Нельзя, — отрезала та. — Нечего тебе рассиживаться. Я позвала тебя только затем, чтобы сказать лично: я все это оставляю тебе. — Она неопределенно махнула рукой. — И квартиру, и все, что найдется в ней ценного. А здесь есть кое-что, уж поверь мне!

Она довольно квохтнула и снова вперила в правнучку зловещий взор, как будто уже была фамильным привидением и знала, что может испугать наследницу до смерти.

— Спасибо, конечно, — пробормотала Вероника.

Ей хотелось спросить про тетку Зою, но она не рискнула. Вдруг со старухой случится приступ ярости, который повредит ее здоровью?

— Надеюсь, ты больше не встречаешься с этим?

— Прабабка раздула маленькие круглые ноздри и пошевелила ими, словно почувствовав дурной запах.

Поскольку, кроме Бороздина, она никого не видела, то спрашивать, кого она имеет в виду, не имело смысла. Вероника постаралась ответить сдержанно:

— Мы расстались.

— Я рада, — проскрипела прабабка. — Ты красивая женщина, Вероника. Похожа на меня в молодости. С такой внешностью грех было бы продешевить. За тобой кто-нибудь ухаживает?

Вероника по-прежнему стояла на пороге, и ей невольно хотелось принять позу смирения, какую она заметила у встретившей ее сиделки.

— Да, — неожиданно для себя призналась она. — Матвей Каретников. Мы познакомились недавно, но он, кажется, настроен очень серьезно. Ему пятьдесят лет, у него собственная фирма…

— Он что, «новый русский»? — подозрительно спросила старуха. — Вор?

— Он не вор, а созидатель! — вспылила Вероника. — Тот, кто не крадет, а строит. И он подарил мне — вот!

Вероника распахнула воротничок блузки и показала ожерелье, которое боялась оставлять дома.

— Главное не то, что он это подарил, — задумчиво пробормотала старуха, щуря выцветший глаз. — Главное то, что ты приняла подарок.

— Мне двадцать восемь лет, — тоном, каким говорят о тяжкой болезни, сообщила правнучка.

— Двадцать восемь! — мечтательно закатила глаза старуха. Потом вернула их назад и посмотрела на Веронику с усмешкой. — А мне девяносто два.