Закон охотника - [6]

– Пойду-ка я до ветру схожу, – сказал один из жрущих, отставляя миску в сторону и поднимаясь со стула.

– Иди, сходи, – буркнул тот, что в кожанке. – И окно открой, проветри. А то пробздели всю хату, не продыхнуть.

– Да ну нахрен, Остап, придумал тоже, пусть закрытым остается, – чавкая, проговорил тот, что остался за столом. – Комары ж потом спать не дадут.

Что ответил Остап, Краев уже не слышал – он, прячась в тени дома, крался к двери. А насчет комаров тот едок прав, сволочь, – у Андрея уже все тело от их укусов чесалось. Но ничего, терпеть осталось недолго.

Дверь открылась, из дома вышел парень в толстовке. Плечистый, зараза. В одной руке обрез двустволки, в другой газета. Постоял на крыльце, зевнул и направился к кустам, что густо росли неподалеку.

Однако не дошел. Чья-то рука закрыла ему пасть, а в шею уперлось острое.

– Пикнешь – зарежу, – сказал на ухо очень спокойный незнакомый голос. – Понял? Если понял, кивни. Так, молодец. А теперь потихоньку двигай к кустам. И не трясись. В штаны навалишь, а мне в них еще ходить.

Первый страх почти всегда парализует. Зато потом может наступить реакция. Кто-то тупо, не думая, бросается бежать. А кто-то вспоминает, что он крутой чувак, которому нельзя зажимать рот и спокойно говорить на ухо, что делать.

Этот, в толстовке, вспомнил. Рванулся, одновременно разворачиваясь так, чтобы воткнуть тому, что сзади стоит, обрез под ребра и нажать на спуск…

Но не вышло. Воздуха не хватило. Справа в шею больно ткнулось острое, послышался треск разрываемой кожи и хруст трахеи, которую легко порвало зазубренное железо. А потом в разлохмаченную дыхалку хлынуло соленое и горячее…

Андрей рванул тело за плечо так, чтобы кровь из пробитой артерии хлестанула не на него, одновременно второй рукой выдергивая обрез из разом ослабевшей руки гопника.

– А я предупреждал, – без сожаления сказал Краев, глядя, как оседает на землю умирающий, булькая пробитым горлом. Сожалеть имеет смысл, когда умирает человек. А биомусор, который грабит попавших в беду и ворует девушек, не достоин никаких эмоций, кроме брезгливости.

В воздухе явственно запахло свежей кровью и дерьмом. Когда человек очень тяжело ранен, он почти всегда обделывается – организм рефлекторно очищается от токсинов, чтобы они не попали в кровь. К умирающим это тоже относится.

– Ясно, – негромко сказал Андрей, проверяя обрез советской двустволки ТОЗ-54 на наличие патронов. – Со штанами придется повременить.

Патроны имелись.

«Магнумы»…

– Твою ж мать… – тихо проговорил Краев. И хоть о покойниках говорят или хорошо, или ничего, но не удержался, пробормотав тихо: – Дебил.

Оба курка обреза были взведены, хорошо, что бывший хозяин на спуски нажать не успел. Интересно, он вообще из этого обреза хоть раз такими патронами стрелял? Впрочем, теперь-то какая разница, выбора всё равно не было. Что ж, дело за малым.

Приклад обреза был спилен под пистолетную рукоятку. Ну и ствол укорочен больше чем наполовину, аж цевье на четверть сточено. М-да… Интересно было бы посмотреть на того, кто из настолько кастомного ружья попробует прицелиться и выстрелить, даже не «магнумом», а чем-нибудь попроще. Скорее всего, не только большому пальцу писец, но и зубам тоже.

Обо всем этом Андрей думал, пока шел к дому. А как к крыльцу приблизился, мысли сразу куда-то делись. Хорошо в голове стало. Пусто. Чем меньше в ней мыслей перед боем, тем лучше. Ничего не отвлекает, остаются только рефлексы.

Краев толкнул дверь.

– Чё, уже продристался? – раздался из глубины дома ехидный голос.

– Ага, – сказал Андрей, плотно берясь за обрез обеими руками и входя в комнату. – Раз – и навсегда.

Тот бандит, что сидел за столом, замер, не донеся ложку ко рту. Второй у печки возился, дрова в нее пихал, и даже не обернулся.

Немая сцена продолжалась долю секунды. Тот, что с ложкой возле рта замер, раскрытую пасть захлопнул, после чего его свободная рука метнулась к обрезу, лежавшему на столе.

Но не дотянулась.

Андрей нажал на правый спусковой крючок. Грохнул выстрел, с недетской силой рванувший отдачей обе руки. А голова бандита взорвалась, словно начиненная динамитом, обдав кроваво-мозговой кашей ухо и шею того, что корячился у печки. Да уж, охотничий патрон повышенной мощности – это ни разу не шутка. Вот только руки после выстрела заныли в суставах, будто не из ружья, а из небольшой пушки стрельнул, держа ее на весу. Хорошо еще, что ствол не разорвало.

Работник печки подскочил, словно ужаленный азиатским шершнем в причинное место. И, прижавшись спиной к стене, уставился на Андрея глазами круглыми, как у совы. Вообще-то понять его можно. Когда тебя неожиданно обдает жидким фаршем из мозгов товарища, а потом ты видишь абсолютно голого мужика, целящегося в тебя из обреза, шок как минимум объясним.

– Т-тебе чего н-надо? – заикаясь, промямлил бандит, напрочь забывший о пистолете, висящем на поясе.

– Мне нужна твоя одежда, штаны и ботинки, – сказал Краев, усмехнувшись про себя – похожая сцена из известного фильма вспомнилась. – А еще информация о том, где сейчас девушка, которую вы похитили.

– Дык это… пацаны ее унесли… – трясущимся голосом проговорил допрашиваемый, спешно стаскивая с себя куртку. – Ты только не стреляй, ладно? Всё скажу и всё отдам.