Маркус довольно быстро подметил, что люди преимущественно рослые, спортивного телосложения. Вот автобус проехал мимо толстяка, косящего свой газон, и в мозгу раздался предостерегающий звоночек. Марк раздумывал над причиной, почему толстяк показался ему странным, довольно долго, что для пилота, в силу специфики мышления, нехарактерно, пока, наконец, его не осенило: дело не в толстяке, а в том, что других упитанных людей на улицах нет. Первый жирдяй на сотню увиденных людей.
Маркус отвернулся от окна.
- Я тут смотрю, - сказал он, - за прошедшие века среднестатистический человек прибавил в росте, да и выглядит как-то атлетичнее. Эволюция работает ударными темпами?
Первый покачал головой:
- Четыре века - слишком малый срок для эволюции. В целом, генетический потенциал современного человека не отличается от такового у человека двадцать первого века. А вот способ жизни - да, изменился. Вы заметили, сколько людей на улице занято своим здоровьем?
- Заметил.
- Подавляющее большинство граждан Доминиона занимается каким-либо видом спорта либо, как минимум, следит за своей физической формой. Всего лишь дайте людям правильное воспитание и нормальную систему ценностей - и в качестве результата получите солидный бонус к уровню жизни и немалую экономию на здравоохранении.
- Впечатляет, - согласился Маркус, - а как сегодня обстоят дела с преступностью?
- Ее практически нет.
- И это тоже достигнуто воспитанием?
Виттман, полулежа в своем кресле, едва заметно покачал головой:
- Все проще, капитан. Преступность - результат неблагополучия общества. Дайте человеку возможность удовлетворить свои потребности, постройте справедливый социум, решите экономические проблемы, воспитайте сознательное поколение - и преступность отомрет, как ненужная и неэффективная модель поведения. Безусловно, асоциальные элементы остались, но в настолько незначительных количествах, что на восемьсот миллионов граждан - только пять тюрем. И прошу заметить, что на год-два у нас не сажают. Если преступник совершил нечто настолько плохое, что его изоляция необходима - минимум десять лет. Меньших сроков нет.
Маркус насторожился.
- То есть, если я украду кусок хлеба или шоколадный батончик - сяду на десятку?
Виттман в ответ искренне и заразительно засмеялся.
- Примерно такой формулировки я и ждал, - сказал он, - видите ли, у нас еду не воруют. Когда такое все же изредка происходит - почти всегда виноват не вор. Это недоработка общества. Ну а те непутевые люди, которые в совершенно исключительных случаях виноваты сами - им требуется помощь и, возможно, воспитание, а не тюрьма. В узилищах же у нас сидят только за тяжелые преступления. Около ста тысяч осужденных на восемьсот миллионов человек за десять лет. Сами понимаете, это можно считать очень низким показателем.
- Да, - согласился Маркус, - это и правда немного.
- У нас, вы только представьте себе, полиция не носит табельное оружие. Мои телохранители - ну, случай особый. В приграничных регионах приходится, но вот здесь, в столице, оружие применяли последний раз лет, чтобы не соврать, восемь назад. А город на четыре миллиона, кстати.
- Поразительно, - пробормотал астронавт.
Смутное чувство беспокойства росло в его душе. Что-то тут не то. Что-то не так, не правильно. Виттман где-то фальшивит, кривит душой или просто недоговаривает. Маркус, как и все пилоты, особенно военные, а еще особенней - штурмовики и астронавты, умел принимать решения мгновенно и правильно, ориентироваться в непонятных ситуациях, надеясь на интуицию там, где бессильны чувства и разум. Не то, чтоб летчиков сильно проверяют на интуицию или развивают ее - просто такая уж у военных пилотов и космонавтов профессия, которая сама отсеивает недостаточно быстрых и недостаточно умных, безжалостно пакуя все отбракованное в цинковые гробы.
И вот теперь, сидя в кресле напротив Первого Рейхсминистра Хорста Виттмана, Маркус нутром понимал, что есть тут какой-то подвох. Возникло то самое чувство, когда он, отбомбившись по северокорейским позициям, скрылся от настигающих его истребителей в дыму обширных пожарищ, играл с ними в кошки-мышки, разбрасывая постановщики помех, чтобы его не нащупали радаром. И вот теперь - наша песня хороша, начинай сначала: кто-то, может, сам Виттман, играет с ним в ту же игру, что и тогда - корейские "Молнии". Там ставкой была жизнь - а тут что на кону?
- Интересно, как отреагировали на мое прибытие простые люди? - задал вопрос астронавт, на самом деле имея в виду несколько иную формулировку. А знает ли вообще хоть кто-то о его прибытии.
- Большинству, по правде говоря, все равно. Хотя желающие с вами встретиться, в основном, историки и репортеры, умудрились добраться аж до моего секретаря. В некотором плане, вы - сенсация, правда, о вас скоро забудут все, кому это всерьез не надо.
- А кому надо?
- Да историкам же. Впервые человечество получило возможность пообщаться с представителем иной эпохи, сами понимаете.
- А куда мы едем?
- Да уже почти приехали. В мою резиденцию. Я пригласил на обед несколько человек, которые после оного введут вас в курс дела. История мира за эти годы, обычаи, культура, законы... Словом, все, что вам потребуется знать в двадцать пятом веке. Я дам вам провожатого, который поселит вас в отеле и организует вашу натурализацию в новом для вас обществе.
