Заколдованная усадьба - [99]

- Я приехал, ваше сиятельство, по важному делу и просил бы выслушать меня.

- Сейчас, немедленно? - удивился граф.

- Да, немедленно, если позволите!

Граф пожал плечами.

- Я никого не принимаю в такую пору,- с легким колебанием ответил он, помолчав.- Может быть… вы обратитесь к моему управляющему.

- Я хотел бы сказать несколько слов вам лично.

Граф в третий раз пожал плечами.

- Повторяю, я приехал по делу, имеющему для вас большое значение,- торопливо добавил Катилина.

Граф, казалось, раздумывал.

- Согласитесь же, papa, - вмешалась в разговор Евгения, которую смелое и энергичное поведение Катилины заинтересовало в высшей степени.

- Может быть, речь идет о чем-то важном,- поддержала ее романтически настроенная графиня.

Граф сделал легкий жест рукой.

- Прошу, пройдите в левое крыло дома, там моя канцелярия. Я сейчас приду,- сказал он Катилине и, небрежно ответив на его новый поклон, повел жену и дочь к парадному входу.

Катилина остался верен себе. Помахивая хлыстом и посвистывая, он зашагал к крыльцу флигеля с такой свободой, с таким развязным видом, словно разгуливал по собственному двору.

- Эй, послушай! - крикнул он попавшемуся ему по пути лакею, - где здесь канцелярия его сиятельства?

- Там, в левом флигеле,- ответил лакей и хотел было пройти мимо.

- Проводи же, дурак! - закричал Катилина, взмахнув хлыстом перед самым его носом.

Лакей покорно согнулся в поклоне.

- Слушаюсь, вельможный пан,- пролепетал он, заключив по тону, что перед ним знатный, должно быть, гость.

Перед канцелярией, обычно запертой на ключ, была маленькая, скромно обставленная прихожая, предназначенная для ожидавших приема конторщиков и шинкарей.

Войдя туда, Катилина бросился на небольшой кожаный диванчик, уселся там поудобнее и начал мысленно составлять план предстоящего разговора с графом.

Лакей тем временем зажег свечу, недоумевая, что же за важный гость, если его сиятельство ясновельможный пан не оказывает ему надлежащего внимания.

Наконец граф пришел. Катилина поспешно встал и поклонился.

Граф, как бы никого не видя, отворил дверь в канцелярию, пропустил туда лакея, а сам задержался в дверях, дожидаясь, пока зажгут там свечи.

У Катилины, который следовал за графом, в этот момент заиграла на губах злая улыбка.

Он тоже остановился и, сделав вид, будто принимает эту задержку у порога за желание уступить дорогу гостю, воскликнул с церемонным жестом:

- О, прошу вас, ваше сиятельство! Пройдите, ваше сиятельство! Я после вас, ваше сиятельство!

Гордый магнат закусил губу, не зная, как это принять - как глупость или как откровенное издевательство. Не проронив ни слова, он вошел в канцелярию, в дверях оборотился и, движением руки отослав лакея, коротко и сухо спросил:

- Итак, что вы мне хотите сказать?

Катилина без стеснения прошел вперед.

- Садитесь, ваше сиятельство, прошу вас. Дело мое очень серьезное, требует длительного разговора.

Граф, видно ради того лишь, чтобы поскорее избавиться от неотесанного гостя, молча опустился в стоявшее у стола кресло.

Катилина повернулся и с треском задвинул задвижку у двери.

- Что это значит? - вскричал граф, несколько обеспокоенный.

- А это, чтобы нам никто не помешал,- равнодушно ответил Катилина и, передвинув обитое сафьяном итальянское креслице, сел около графа, которому явно становилось не по себе.

- Ваше сиятельство,- отчетливо заговорил Катилина, приступая прямо к делу,- я приехал к вам с полным доверием к вашей чести и совести, столь почитаемым во всей округе.

- Чего ты, собственно, хочешь от меня? - воскликнул граф с нескрываемым раздражением.

- Ваше сиятельство, ваше имя и вашу честь порочат бесчестные и бессовестные люди.

Не подготовленный к такому обороту, граф так и дернулся в своем кресле.

Катилина не смущаясь продолжал:

- На ваше сиятельство возводят мерзкий поклеп и бессовестную напраслину.

- Не понимаю вас,- ответил граф вне себя от изумления.

- Если позволите, я вместо объяснения прочту вам тут кое-что.

Граф жестом показал, что согласен. Катилина достал письмо Жахлевича и прочитал его вслух.

При первых же словах известного нам письма граф вскочил на ноги и остался стоять как вкопанный, красивое благородное лицо его покрылось мертвенной бледностью. Катилина, ликуя и торжествуя, следил за произведенным впечатлением и, желая еще усилить его, произнес многозначительным тоном:

- Вот так-то, ваше сиятельство, Жахлевич открыто обвиняет вас в соучастии в подлой интриге, в совместном возбуждении грязного процесса, построенного на подкупе и фальшивых свидетельствах.

Граф только рукой повел. В глубине души он не мог отрицать, что знал о начатом процессе, но, как нам известно, уже обдумал, какие принять меры, чтобы все обошлось по чести и по совести. И никаких денег на это дело он Жахлевичу никогда не давал, а о том, чтобы подкупать судей и свидетелей, даже думать не смел.

Гнев, возмущение, удивление, вызванные роковым письмом его недавнего фаворита, были столь велики, что лишь спустя несколько минут ему удалось немного успокоиться.

«Победил,- радовался в душе Катилина.- Я его этим письмом уничтожил и теперь сделаю с ним все, что захочу».

Однако на этот раз он грубо ошибся. Граф, задетый незаслуженным обвинением, вдруг распрямился и надменно сказал: