Заколдованная усадьба - [97]

- Конец? - быстро подхватил Жахлевич.

- Еще только короткое заключение:

«Исповедуюсь перед Вами, вельможный пан, чистосердечно и с полным доверием, ибо знаю, что Вы каким-то способом доведались обо всем. Смею, однако, предложить не тратить сил на защиту безнадежного дела, а объединиться с нами, за что от имени его сиятельства могу обещать щедрую награду. В ожидании благоприятного, надеюсь, решения остаюсь Вашим покорным слугой -

Панкраций Жахлевич».

- Я кончил.

- Сложите письмо и напишите адрес.

Жахлевич собрался было исполнить приказ, но в это время Катилина открыл дверь в сени и зычно крикнул:

- Пан Гонголевский, пан Хохелька!

Усмиренный мандатарий прибежал в ту же минуту, Хохелька же исчез бесследно.

- Где актуарий? - загремел Катилина.

- Спрятался где-то! Не можем его найти,- ответил озадаченный мандатарий.

- Ищите его! - приказал Катилина громовым голосом.

Мандатарий выбежал из комнаты и вместе со своей половиной принялся по всем углам искать беглеца, который, как сообщили мужики, ожидавшие на крыльце, не выходил из дома.

Напрасно, однако, искали Хохельку и призывали его, не щадя голосов. Бесценный поэт-актуарий исчез, точно провалился сквозь землю. К счастью, войт догадался заглянуть в печную трубу и только там обнаружил беглеца.

Бедный парфянский Адонис, устрашенный бурным вторжением Катилины, сразу присмотрел себе надежное укрытие, а теперь, когда его отыскали, дрожал как осиновый лист и вопил, словно одержимый:

- Я ни во что не вмешивался! Я тут ничего не значу!

Когда его за ноги вытащили из укрытия, он не поддавался никаким увещаниям и весь в саже и копоти шел к Катилине, как на казнь.

Его перепуг возмутил даже мандатария.

- Что это такое, черт подери! - заорал он с негодованием,- голову же вам не снесут!

Он толкнул Хохельку вперед, а вслед за ним и сам, согнувшись, прошмыгнул в канцелярию.

Катилина, увидя плачевное состояние бедного актуария, прыснул со смеху.

- Вы что, трубы чистили?

Незадачливый Адонис развел руками и в отчаянии снова торопливо залепетал:

- Я ни во что не вмешивался, я тут ничего не значу!

- Да кто же вас обвиняет?

Хохельке стало немного легче на душе.

- Я думал…

Катилина презрительно махнул рукой и, обращаясь к Жахлевичу, приказал:

- Прочтите свое письмо вслух, пан Махлевич.

Бывший оркизовский управляющий скорчился в три погибели, но прочитал письмо вслух с начала до конца.

Мандатарий разинул рот, вытаращил глаза и стоял, словно громом пораженный. Прошло добрых несколько минут, прежде чем он сумел заговорить.

- Это… это как же,- выдавил он из себя,- пан Жахлевич утверждает, что, что… он заручился моим свидетельством за деньги!

- Как слышите.

- Это… это… ложь… клевета!

- Скажите лучше: предательство! - насмешливо возразил Катилина и, обратившись к Жахлевичу, прогремел: - Ну, Махлевич, скажите же ему в глаза - то, что я написал, правда!

Жахлевич уставился в пол и прошептал беззвучным голосом:

- Да… все это правда!

- Вранье! Я гроша ломаного не видел! - орал во все горло Гонголевский,- где доказательства, где свидетели?

Катилина злорадно улыбался, от души забавляясь положением, в которое попали его жертвы.

- Тише, тише, уважаемый,- вмешался он наконец,- я ведь вовсе не хочу вас рассорить. Вы стоите друг друга.

Быстро подойдя к Жахлевичу, он вырвал из его рук письмо и резко сказал:

- Ну, с вами покончено, Махлевич! Можете убираться ко всем чертям!

Жахлевич живо схватился за шапку.

Катилина отворил дверь и позвал войта.

- Послушай,- распорядился он тем повелительным тоном, который всегда вызывает у нашего мужика невольное уважение,- прикажи двум своим людям проводить этого господина за пределы поместья.

- У меня есть бричка… Ждет на фольварке! - отважился вставить Жахлевич.

- Бричку, оставленную на фольварке, я от имени помещика арестую до завтрашнего дня. Пройдетесь пешком, пан Махлевич.

- Но…

- Без разговоров. Эй, войт, выведи его!

Жахлевич в бессильной злобе скрипнул зубами, однако, не мешкая, юркнул в дверь.

Катилина повернулся к мандатарию.

- Ну, а теперь поговорим с вами,- сказал он угрожающе.

- Я… я ни в чем не виноват! - заикаясь, проговорил мандатарий.

Катилина дернулся всем телом.

- Вы негодяй из негодяев, прохвост, на котором пробы негде ставить.

- Милостивый пан, я этого… это…

- Я мог бы устроить тебе такую баню, чтоб ты запомнил ее до самой смерти, но черт с тобой. Убирайся на все четыре стороны! Через два часа чтобы духу твоего в поместье не было…

- Но, милостивый пан… я подчиняюсь окружным властям… Прежде чем меня уволить, помещик должен уведомить округ.

Катилина презрительно пожал плечами.

- Ерунда, помещик тебя не увольняет, ты сам бежишь.

Мандатарий раскрыл рот до ушей.

- Я… я… бегу?

- Вернее, сбежишь!

- Совесть не позволяет мне покинуть мой пост!

- А благоразумие советует улетучиться как можно быстрее, ибо завтра я оповещу все шестнадцать громад, и всякий, кто когда-либо давал тебе взятку, сможет теперь стребовать ее с тебя!

Мандатарий стоял, как громом пораженный. У него даже в глазах потемнело в первую минуту.

- Ха! Если милостивый пан замышляет мужиков бунтовать… - промолвил он, окончательно сбитый с толку.

- Вот видишь, нечего тебе тут делать. Убирайся куда глаза глядят и как можно скорее. И не вздумай подкапываться под меня, а то не я буду, если не посажу тебя в тюрьму.