Заколдованная усадьба - [96]

- Садитесь,- сказал Катилина и, проворно сам усевшись на тиковом диванчике, заставил свою жертву занять место рядом с собой.

- Теперь,- спокойно сказал он,- поговорим серьезно.

Жахлевич почувствовал, что ему снова стало трудно дышать.

Катилина многозначительно продолжал:

- Я ведь знаю обо всем, пан Махлевич, обо всем.

Худой, кривобокий человечек задрожал.

Катилина буравил его глазами.

- Вы великий подлец, Махлевич!

- Милостивый пан! - крикнул кривобокий человечек и вскочил с дивана, бросив взгляд на дверь.

- Вы великий подлец,- повторил Катилина с ударением и, положив ему на плечо свою сильную, большую руку, заставил снрва сесть.

- Что вам от меня нужно? - пробормотал Жахлевич, полумертвый от бешенства и подлой трусости.

Катилина язвительно рассмеялся.

- Не бойся,- сказал он,- я не буду терзать твою совесть; отвечай за свои подлости перед самим собой и перед судом. Мне до этого дела нет.

- Нет до этого дела? - машинально прошептал трус, словно успокаивая себя этим заверением.

- Я только хочу обезопасить себя от твоих козней.

Жахлевич широко раскрыл глаза и уставился на своего мучителя, как преступник на судью.

Катилина продолжал, подчеркивая каждое слово:

- Я уже сказал, что знаю обо всем, обо всем…

Жахлевич подавил тяжкий вздох.

- И теперь, когда вы у меня в руках…

- В руках! - повторил Жахлевич, стуча от страха зубами; у него потемнело в глазах.

Катилина не обратил на это никакого внимания.

- Я попросту хочу воспользоваться случаем,- продолжал он,- и поставить вам, коротко говоря, два условия на выбор.

- Усл… условия!

- Собственно, два предложения.

Жахлевич что-то пролепетал.

- Выбрать очень легко. Либо соглашайся на пятьдесят палочных ударов, которые я велю здесь моментально отсчитать тебе, чтобы навсегда отбить охоту…

Жахлевич был близок к обмороку.

- Или же… - медленно проговорил Катилина.

- И… или?

- Соблаговолите написать мне письмо.

- Вам, письмо! - воскликнул Жахлевич, словно не веря своим ушам.

- Да, письмо, и ничего больше.

- А когда? - поспешно спросил Жахлевич.

- Немедленно.

- Но что должно быть в этом письме?

- Primo, что ты начал процесс против Юлиуша по прямой договоренности с графом, с его ведома и согласия, на его средства и капиталы, и он только потому сам не действовал, а пользовался тобой, что хотел остаться в тени.

- Никогда! Ни за что на свете! - взвизгнул Жахлевич.

- Что ж, тогда наш разговор закончен,- равнодушно сказал Катилина, встал с диванчика и указал рукой на окно.

Холодный пот прошиб Жахлевича.

Перед крыльцом стоял войт с десятью саженными верзилами.

- Но это же насилие! - закричал он.

- Да, насилие! - подтвердил Катилина, пожимая плечами.

- Это преступление, уголовное преступление!

Катилина расхохотался.

- Не будем тратить времени! - сказал он и, подойдя к двери, зычно позвал:

- Эй, войт!

- Стойте! - крикнул Жахлевич.

- Принимаешь?

- При… при… ни… маю.

На пороге, низко кланяясь, появился войт.

- Подожди еще несколько минут! - приказал ему Катилина и закрыл дверь.

- А теперь,- повернулся он к Жахлевичу,- вернемся к продолжению письма.

- Продолжению письма! - прошептал Жахлевич чуть слышно и бессильно опустил голову на грудь.

Катилина спокойно продолжал:

- Secundo, вы признаетесь, что, будучи уверены в несправедливости начатого вами дела, вы прибегли ко всякого рода недобросовестным фокусам и интригам.

- Я… как это?

- В частности, сунули крупную взятку судебному исполнителю и подкупили свидетелей.

Жахлевич вскочил как ошпаренный.

- Но это же немыслимо! - закричал он.

- На этом мои требования кончаются.

- Благодарю!

- Вы не принимаете второго пункта?

- Никоим образом.

Катилина равнодушно пожал плечами.

- Итак, мы выбрали палки? - спросил он, помолчав.

- Палки! - завопил Жахлевич и весь задрожал.

Катилина медленно поднялся с дивана.

- Войт ждет за дверью! - напомнил он тихим голосом.

Жахлевич в отчаянии заскрежетал зубами.

- Милостивый пан…

- Я сказал: либо, либо...

Жахлевич стоял неподвижно; казалось, он борется с собой. Вдруг он тряхнул головой, и глаза у него странно блеснули.

- Хорошо! - воскликнул он,- я согласен на все.

- Ах, все-таки! - пробурчал Катилина.

Жахлевич улыбнулся.

- Вы сами продиктуете письмо? - спросил он с подозрительной поспешностью.

- Если хотите.

- Очень прошу!

- Ну что ж, садитесь за стол.

Жахлевич придвинулся к столику; схватив бумагу, он говорил себе: «Все, что я напишу, не имеет никакого значения. Я действую по принуждению, подчиняюсь грубой физической силе, так можно заставить человека и смертный приговор подписать себе».

Катилина внимательно следил за физиономией своего противника, и успокоенное, почти довольное ее выражение заставило его насторожиться. «Что еще мог придумать этот негодяй?» - с беспокойством спрашивал он себя.

- Я готов,- промолвил Жахлевич.

- Итак… Пишите…

И, вновь бросившись на диванчик, Катилина стал быстро диктовать.

«Вельможный пан!

Будучи вынужден открыть Вам всю правду, признаюсь откровенно, что процесс по поводу правомерности завещания покойного помещика Миколая Жвирского я возбудил по прямой договоренности с моим принципалом, его сиятельством графом Зыгмунтом Жвирским, который снабдил меня всеми необходимыми средствами и уполномочил действовать. Его сиятельство граф только потому не хотел выступать от своего имени, что, зная заранее о неосновательности этого процесса, боялся уронить себя в глазах уважаемых людей. Взявшись от его имени вести дело, я тоже понимал, что это безнравственно, однако до сегодняшнего дня все мне удавалось как нельзя лучше. Щедрой взяткой я расположил в свою пользу судебного исполнителя, пана Дезыдериуша Грамарского, деньгами и посулами обеспечил себе помощь и свидетельство пана Гонголевского, Гиргилевича и других…