Заколдованная усадьба - [124]
Старший брат горько усмехнулся.
- Ты пленился простой девкой, увлекся слепо, самозабвенно, до полной потери сознания,- быстро продолжил граф,- ты с презрением отбрасывал все наши доводы, советы и предложения… У нас не было другого средства вывести тебя из состояния безумия.
Миколай Жвирский нахмурил брови, и глаза его грозно сверкнули. Он приподнялся и сказал резким, суровым тоном:
- Вот как, даже перед собственной совестью ты прикрываешься фарисейской маской. Чтобы вылечить меня oт воображаемого безумия, ты готов был свести меня с ума по-настоящему. Самовольно взяв на себя обязанности вершителя моей судьбы, ты сделался палачом, исполнителем своих собственных приговоров и, нанося мне вероломный, лицемерный и подлый удар, полагал оказать мне благодеяние. Позорный и мерзкий поступок ты хочеши считать своей заслугой!
- Миколай! Брат мой! - промолвил дрожащим голосом граф и бледный, как мертвец, тоже приподнялся в кресле.
Миколай с горечью скривил губы.
- Ты не только опорочил, оплевал, ногами растоптала мое чувство, самое благородное, самое высокое, до какого я в то время только мог подняться, но… - прибавил он и скрипнул зубами.
- Но… - машинально повторил граф.
- Ты заставил мою дочь вечно стыдиться матери!
- Твою дочь! - пробормотал пораженный граф.
- А кем же была та Ядзя, которую ты в добавление к приданому ее матери отдал тому кузнецу, немцу из Подлужа?
- Как? Ты… ты… знаешь, что я сделал с Ксенькой? - пролепетал граф в страшном смущении.
- Ты постарался выдать ее замуж за кузнеца из Подлужа и оставил в их руках мою дочь, мое единственное дитя…
- Но ты нашел ее? - быстро перебил его граф.
- Нашел! Нашел, к твоему несчастью…
- К моему несчастью? - повторил ошеломленный граф.
Миколай вновь с горечью скривил губы.
- Теперь ты можешь смело объявить ее отца сумасшедшим, безумцем… Умерев для мира, для самого себя, он не поднимет голоса в свою защиту… Но когда ты протянешь свою алчную руку к его достоянию, которое завешано не тебе, а другому, тогда выступит она, моя дочь, признанная и удочеренная, хотя и тайно, но по закону, и одним словом своим расстроит все твои недостойные махинации.
Граф выпрямился, его взгляд выражал огорченье и боль.
- Брат! - вскричал он прочувствованным голосом, закрывая лицо руками.- Я не заслужил последнего упрека.
Миколай Жвирский слегка вздрогнул, словно ему вдруг жаль стало брата.
- Жахлевич, стало быть, действует на свой страх и риск? - быстро спросил он.
Граф с минуту молчал, стараясь, видимо, справиться со слишком сильным волнением, а потом заговорил искренне и с глубоким раскаянием.
- Верно, я провинился перед тобой, когда был легкомысленным, опрометчивым юношей. Но неужели ты считаешь меня способным к одному недостойному поступку присовокупить и другой? О нет, никогда, ни за что на свете,- воскликнул он и содрогнулся от отвращения.
И когда оба они успокоились, граф чистосердечно рассказал, как, питая иллюзорные надежды, вызванные раздутым честолюбием, он позволил вовлечь себя в этот злосчастный процесс, однако вовсе не имел намерения пускать в дело какие-либо сомнительные средства, а, напротив, удачный для себя исход хотел оплатить, выдав замуж за Юлиуша свою дочь.
При последних словах Миколай Жвирский вздрогнул.
- Ты предназначил ее Юлиушу? - спросил он со странной поспешностью.
- Только приняв такое решение, я позволил себе поддаться гнусным уговорам моего мошенника управляющего.
- А что, Юлиуш любит твою дочь?
- Так мне кажется, вернее, так мне казалось в начале нашего знакомства.
Миколай облегченно вздохнул.
- А твоя дочь? - спросил он снова.
- Евгения очень хорошо воспитана,- быстро и многозначительно ответил граф.
Миколай Жвирский с иронической улыбкой махнул рукой.
- Тогда есть еще надежда.
С минуту он молча вглядывался в лицо взволнованного брата, затем, отступив на шаг, тряхнул головой, как бы сдерживая собственное волнение, и вдруг широко раскинул руки.
- Брат! - воскликнул он.- Забудем прошлое.
- Миколай! - со слезами на глазах ответил граф и бросился в его объятия.
Долго обнимались братья, нежно и сердечно. Впервые сердца их бились родственным чувством, и строптивые души слились в братском согласии.
- Зыгмунт!
- Миколай! - воскликнули они одновременно и вновь заключили друг друга в сердечные объятия.
А старый слуга, который до этого держался в стороне, на вид холодный и равнодушный, вдруг начал обеими руками утирать слезы и, подбежав к примирившимся братьям, растроганный, обнимал их колени.
- Слава богу! Слава богу! - шептал он с глубоким благоговением. И, подняв на графа глаза, сказал дрожащим от волнения голосом:
- Простите меня, ясновельможный пан, я слишком сурово осуждал вас.
И тут растворилась потайная дверь, и на пороге, словно небесное видение, посланное, чтобы скрепить братский союз, словно ангел-хранитель благородной семьи, появилась чудная женская фигура.
- Моя дочь! - воскликнул Миколай Жвирский.
- Ядзя! - вскричал граф и протянул к ней руки.
Ядзя, во всем белом и страшно бледная, выглядела болезненно. Одна рука ее была перевязана шелковым шарфом.
- Отец! - воскликнула она своим ангельским звонким голосом и подошла ближе.
Вышедшие в издательстве «Галлимар» «Военные записки. 1939–1944» Антуана де Сент-Экзюпери критика назвала «литературной сенсацией года» не столько потому, что они вместили множество новых, ранее не публиковавшихся корреспонденций писателя, сколько из-за поражающего созвучия его мыслей с проблематикой наших дней.Издательство «Прогресс». Москва. 1986.Статья «Надо придать смысл человеческой жизни» впервые напечатана в 1938 году в парижской газете «Пари-суар».Перевод с французского Ю. А. Гинзбург.
Сборник Хемингуэя "Мужчины без женщин" — один из самых ярких опытов великого американского писателя в «малых» формах прозы.Увлекательные сюжетные коллизии и идеальное владение словом в рассказах соседствуют с дерзкими для 1920-х годов модернестическими приемами. Лучшие из произведений, вошедших в книгу, продолжают биографию Ника Адамса, своебразного альтер эго самого писателя и главного героя не менее знаменитого сборника "В наше время".
«Грустное и солнечное» творчество американского писателя Уильяма Сарояна хорошо известно читателям по его знаменитым романам «Человеческая комедия», «Приключения Весли Джексона» и пьесам «В горах мое сердце…» и «Путь вашей жизни». Однако в полной мере самобытный, искрящийся талант писателя раскрылся в его коронном жанре – жанре рассказа. Свой путь в литературе Сароян начал именно как рассказчик и всегда отдавал этому жанру явное предпочтение: «Жизнь неисчерпаема, а для писателя самой неисчерпаемой формой является рассказ».В настоящее издание вошли более сорока ранее не публиковавшихся на русском языке рассказов из сборников «Отважный юноша на летящей трапеции» (1934), «Вдох и выдох» (1936), «48 рассказов Сарояна» (1942), «Весь свят и сами небеса» (1956) и других.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
`Я вошел в литературу, как метеор`, – шутливо говорил Мопассан. Действительно, он стал знаменитостью на другой день после опубликования `Пышки` – подлинного шедевра малого литературного жанра. Тема любви – во всем ее многообразии – стала основной в творчестве Мопассана. .
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.