Заключённый с боевиками ИГИЛ - [43]

Когда отключали электричество, напряженность среди заключённых в наших переполненных камерах возрастала, и многие устремлялись в часовню, чтобы подышать свежим воздухом. Часовня была тихим местом, и я проводил там время, изучая Библию, ободряя других заключённых и ведя длительные беседы с теми, кто уверовал или хотел посвятить себя следованию за Христом. В этой тюрьме люди жаждали Бога, а часовня идеально подходила для духовных разговоров.

22

После более чем восьми месяцев тюремного заключения, в воскресенье 21 августа 2016 года, наконец наступил день суда. Пастор Хасан, пастор Кува, Моним и я — все мы были обвиняемыми.

Рано утром мы сполоснулись из ведра в часовне, а затем начали одеваться на суд. Два пастора были в чёрных брюках, чёрных рубашках с колоратками — клерикальными воротниками, а я надел джинсы, серую футболку и тапочки. Мои волосы и борода были теперь длинными и серебристыми, и в день первого судебного заседания по нашему делу я чувствовал себя совершенно неопрятным.

Специальная охрана — судебная полиция — доставила нас из «Аль-Худы» в помещение тюрьмы Хартумского центра. Во время поездки, занявшей почти два часа в кузове скотовоза, с нас сняли наручники, и мы сидели на длинных металлических скамьях, установленных с каждой стороны кузова грузовика.

Когда мы прибыли в здание тюрьмы, нам на запястья опять надели наручники и поместили для ожидания в камеру временного содержания.

В маленькую камеру ожидания были втиснуты десятки заключённых. Пол в ней был грязным, и сидеть было негде, поэтому мы часами бродили по примыкавшему к ней внутреннему двору, окружённому колючей проволокой. Бродя под открытым небом по маленькому пространству, я услышал звук пения, доносящийся снаружи близлежащего здания суда.

Вскоре мы с братьями догадались, что это было за пение, и были поражены. Сотни проживающих в Нубийских горах христиан из племени, к которому принадлежал пастор Кува, автобусами добрались в Хартум, чтобы засвидетельствовать нам свою поддержку. Однако суданские спецназовцы, используя щиты, дубинки и слезоточивый газ, не позволили им войти в здание суда. Поэтому они стояли снаружи и громко пели о Давиде и Голиафе. Ожидая первого слушания на закрытом заднем дворе Хартумского центра, мы слышали, как Тело Христово пело нам песню ободрения. Я был поражён храбростью этих братьев и сестёр, поскольку, предлагая нам такую бесстрашную поддержку, они рисковали не только личной свободой, но и собственными жизнями. Интересно, сколько из них будет арестовано? На глаза пастора Кувы накатились слёзы, когда он слушал христианские песни, исполняемые на близком его сердцу языке.

Незадолго до 13:00 нас вызвали в зал суда Хартумского центра для первого слушания по нашему делу. Облачённая в синюю форму охрана, вооружённая АК-47, вывела нас из камеры временного содержания. Я был уверен, что мы четверо показались охранникам пёстрой командой. По всей видимости, нас сковали цепями, чтобы придать нам вид опасных преступников. Я был скован вместе с пастором Хасаном, а пастор Кува — с Монимом. Направляясь от внутреннего двора к зданию суда, мы прошли мимо христиан, приехавших из Нубийских гор. Мы с Хасаном, скованные одной цепью, вместе подняли руки, чтобы помахать приехавшим приветствовать нас, и христиане разразились аплодисментами. Я не понимал их слов, однако слёзы на глазах Хасана и Кувы красноречиво объяснили мне всё, что мне следовало понимать. Звук их голосов сопровождал нас от камеры временного заключения до здания суда. Я изо всех сил пытался сдерживать свои эмоции.

Вскоре мы вошли в здание суда. Это было дряхлое, запущенное помещение с бледно-жёлтой штукатуркой, обсыпающейся со стен, и едким запахом плесени. Кто-то открыл алюминиевые окна с грязными разбитыми стёклами, и ветер сделал вонь и жару хоть немного более терпимыми. Невзирая на слабые потоки свежего воздуха, я всё равно сильно потел.

Войдя в зал, я отметил присутствие усиленной охраны. Помимо сотрудников НСРБ, судебной и тюремной охраны, там были вооружённые до зубов люди, одетые в спецформу, в распоряжении которых был слезоточивый газ. Кроме христиан, ожидавших снаружи, в помещении также было много наших сторонников. Хасан и Кува шепнули мне, что среди них — члены поместных церквей. Мне также стало известно, что другие — это тайные представители правозащитной организации, созданной для продвижения избирательных прав и демократических реформ в Судане. Ранее я уже встречал представителей этой организации среди своих сокамерников. Я увидел представителей посольства США и консульства Швейцарии, а также сотрудника чешского посольства и представителя Международного уголовного суда. Там были и другие мужчины и женщины, выделявшиеся своей одеждой. Они оказались дипломатами из других стран Европы и представителями Европейского Союза. Все они заполнили свободные места и даже расположились на полу.

За три месяца до этого Национальная служба разведки и безопасности наконец-то возбудила дело № 41/2016, однако только в августе, когда нас перевели в тюрьму города Омдур-мана, а затем в «Аль-Худу», дело было передано в суд. Первое судебное заседание первоначально было назначено на предыдущее воскресенье, но вскоре было отложено. Нас убеждали, что это произошло из-за того, что нашей доставке из тюрьмы в суд препятствовал дождь, хотя вскоре нам стала известна настоящая причина. Увидев массовое присутствие христиан из Нубийских гор — мужчин и женщин, прибывших в Хартум после тяжёлого многодневного путешествия в очень неудобных автобусах, — сотрудники НСРБ отложили наше слушание в ожидании, что верующие из Нубы вернутся домой. Тем не менее христиане не собирались уходить, не продемонстрировав поддержки своим пасторам. Они были исполнены решимости оставаться и ждать перенесённого заседания суда, и местные, хартумские, христиане приняли их в своих домах.