Заклятое место - [64]

– Возможно, киллер жадный или взял оружие напрокат?

– Только идиот или недоумок способен одолжить оружие, – возразил следователь. – Умный заказчик не станет совать свою голову в петлю. Похоже на то, что убийца отличается хладнокровием и дерзостью. Впрочем, до сих пор неизвестно кто, мужчина или женщина?

Из экспертно-криминалистического отдела Зуд возвратился в кабинет, где его уже поджидал Георгий Чибис. По мимике его лица, энергичной жестикуляции нетрудно было догадаться, что оперативник настроен весьма решительно – рвется в бой. Не успел следователь расположиться в кресле, как он подступил с предложениями:

– Валерий Янович, может нам поднажать на Тяглого и он расколется, как грецкий орех, начнет давать признательные показания и мы лихо разделаемся с этим делом?

– Не торопись, капитан, на мой взгляд, Рэм Анисимович еще не созрел. К тому же мы не можем, как это практиковалось при Вышинском, когда признание считалось царицей доказательств, психологически воздействовать на подозреваемого. Это незаконные методы, которые не приблизят нас к истине, к раскрытию преступления.

– Но в любом случае, допрашивая подозреваемого, мы оказываем на него психологическое воздействие,– возразил капитан.

– Только отчасти. Все зависит от степени воздействия, чувства меры, без перегиба палки,– заметил Зуд.– Это, как игра в шахматы, состязание ума, интеллекта, опыта, тактики. Подозреваемый должен быть загнан в угол не силовыми, психологическими методами, ущемляющими его достоинство, а неопровержимыми уликами, вещдоками, актами судебных и прочих экспертиз, показаниями потерпевшей стороны, свидетелей, фактами и аргументами, лишающими его шанса все отрицать. Хотя несогласие с обвинением, отказ от дачи показаний, как форма защиты, предусмотрены законодательством. Что касается Тяглого, то у нас еще недостаточно оснований для его ареста. На данном этапе следствия я ограничил его свободу подпиской о невыезде. Повременим неделю-другую, когда ситуация дозреет. Возможно, он и сам осознает тяжесть содеянного и обратиться с повинной и это упростит нашу задачу. Постоянные угрызения совести, ночные кошмары – не менее серьезные испытания для психики, чем лишение свободы.

– Сбежит ведь, как пить дать сбежит! – с запальчивостью произнес Чибис.– Валюты у него, поди, куры не клюют, на коммерции, спекуляции за время работы в фирме немало наварил. Рванет в дальнее или же ближнее зарубежье. Для него это не проблема и ищи тогда ветер в поле.

– Далеко не убежит, для него же хуже будет.

– Смотрите, Валерий Янович, я бы на вашем месте не медлил, а брал бы его за жабры без всяких размышлений. СИЗО – не санаторий и там у параши и на хреновой каше он бы быстро созрел в компании урков, охотно стал бы давать признательные показания. Мы бы с вами поставили точку в этом громком деле.

– Поставим, не сомневайся, Георгий,– улыбнулся Зуд.– Но всему свое время. Спешка в нашем деле, нередко оборачивается поражением, а мы не имеем права на ошибку.

– Да будет вам известно, Валерий Янович, что Тяглый, еще тот фрукт, уперся рогом и категорически отказывается пройти обследование у психиатра, – выложил последний козырь капитан.

– Каковы мотивы?

– Он считает, что визит к психиатру унижает его человеческое достоинство. Бьет себя в грудь, заявляя, что здоров, как бык. Что с ним, таким упертым хохлом, делать?

– Живо доставь его в психдиспансер на обследование в принудительном порядке. Возьми двоих ребят из конвоя и дуй к нему в офис. Не пожелал по-хорошему и тихо, берите его публично и в наручниках. Пусть ему впредь наукой будет за упрямство.

– Будет сделано! – с азартом охотника заявил Чибис.

15. Выбор преемника

В десять часов утра, как ранее и было обозначено в объявлении, акционеры ЗАО «Nika».собрались в конференц-зале офиса. Помещение было оформлено в соответствии с траурной атмосферой, царившей в коллективе. В глубине сцены за распахнутыми тяжелыми багрово-красными шторами портреты Стужиной и Рябко в черном обрамлении и с лентами на уголках. Рядом несколько оплывших свечей. Окна наглухо задрапированы, зеркала в холле закрыты темной тканью. Мужчины и женщины в темных одеяниях, говорят вполголоса, словно покойники еще не вынесены из зала и их души присутствует в каждом уголке. Тягостное ощущение чего-то тяжелого, каменной плитой давящего к земле.

В президиуме за столом, покрытым темной скатертью профсоюзный вожак Вениамин Крот и секретарь Наталья Ласка. Председательствующий с озабоченным видом взглянул на наручные часы, когда-то подаренные за пропаганду марксистско-ленинского учения. Обвел всех печальным, как у бульдога взором и хрипловатым голосом произнес:

– Уважаемые господа или товарищи, как кому угодно. Наш коллектив, нашу фирму постигло большое горе. Злодейская, коварная рука унесла жизни прекрасного руководителя и душевного чуткого человека президента Ники Сергеевны Стужиной и ее водителя и охранника Семена Рябко. Память о них навсегда сохранится в наших сердцах. Почтим их память минутой молчания. Прошу всех без исключения встать.

Все послушно поднялись. В тягостной тишине слышно было, как потрескивают оплывшие свечи, бросая блики на портреты убиенных, да за окнами гудит ветер. Наташа опустила голову, едва сдерживая рыдания. Многие из женщин в зале вытирали платками набежавшие на глаза слезы. Им казалось, что глаза Ники, взирающие с портрета, их молчаливо осуждают, мол, не смогли уберечь.