Заклинательница пряжи - [29]
Многие годы корочка пирога мне не давалась. Однажды в канун Нового года я написала список желаний, которые хочу выполнить, прежде чем покину этот мир. Где-то между «написать книгу» и «уехать на год в Индию» я добавила «научиться печь пироги с хрустящей корочкой».
Кажется, в моем детстве никто не испытывал к корочкам особо трепетных чувств. Никто не мурлыкал под нос веселые песенки, раскатывая тесто; наоборот, всегда присутствовало чувство неизбежности и страха ожидания, что тесто порвется (так и случалось), или прилипнет (так и случалось), или же еще как-нибудь спонтанно самоуничтожится на этапе между скалкой и тарелкой.
Моя вечно пекущаяся о здоровье мама готовила хрустящую корочку из цельнозерновой муки, экспериментируя с разными видами масел, диабетическими «полезными для сердца» заменителями масла и маргарином. Пироги моего детства всегда были суховатыми, рассыпчатыми, горьковатыми на вкус. Поверхность их была слеплена из разорванных лоскутков теста, которые потом снова склеили как мозаику. А на стол они всегда подавались с негласным посылом «Жри эту чертову хрень».
Окна моего дома в Мэне выходят на обширные черничные поля, было бы странно, если бы черника не заняла видное место в моем летнем рационе. Я достигла совершенства в приготовлении черничного крамбла[81], черничных оладушков, черничного сиропа… но каждый раз гости – а они бывают у нас постоянно – просят пирог.
Как бы я хотела оказаться какой-нибудь родственницей Джун Кливер[82], ведь она умеет со счастливым видом мгновенно состряпать идеальный пирог по первому требованию. Что вы там говорите? Полный автобус туристов застрял возле мэрии, и им срочно нужно два десятка черничных пирогов для подкрепления сил? Никаких проблем, сей момент, только фартук напялю. Можно, я еще и рукавички для них свяжу, раз уж я в это ввязалась?
Но коварная природа теста для пирога всегда расстраивает мои планы. Когда кто-то тяжко вздыхает по поводу чего-то много-много раз, можно и самой тяжко повздыхать по этому же поводу – даже если вы ни разу и не попробовали этого сделать.
С вязанием так постоянно. Часто говорят: «Клин большого пальца нереально сложный». Но выполнив все инструкции, шаг за шагом, осознаешь, насколько невероятно изящно, логично и абсолютно просто вяжется большой палец.
Забавно, но я умудрилась написать книгу – даже три книги, – прежде чем почувствовала, что готова обратить свое внимание на корочку пирога.
После многочисленных неудач, каждая из которых добавляла новый слой к куче компоста, я наткнулась на золотой рецепт: соотношение 3–2–1 для теста от Майкла Рулмана[83]. Такое сочетание ингредиентов (мука, масло, жидкость) и техника выполнения создают самую хрустящую корочку мечты из всех, известных человечеству.
Рецепт полностью противоречит здравому смыслу приготовления теста. Обычно все смешивают масло и маргарин, а тут не годится ничего, кроме одного только чистого, наичистейшего масла. И все предупреждают: «Не перестарайся!» А я же раскатываю, складываю, замешиваю и мучаю тесто до полусмерти. И каков результат? Воздушный и хрустящий, сдобный и маслянистый, одновременно легкий и питательный. Даже если произойдет катастрофа – как в тот раз, когда мой племянник воткнул пятикилограммовую подпорку для двери прямо в середину практически идеального чернично-лимонного пирога, – все равно он получится прекрасным, ну в какой-то мере.
Но Майкл Рулман не только помог мне преодолеть страх перед корочкой пирога, он дал мне возможность преодолеть страх перед знакомством со знаменитостями. Не то чтобы я преуспела в этом, но, несомненно, попыталась. В Кливленде проходили съемки эпизодов проходили съемки эпизодов про пряжу для телешоу PBS[84] «Knitting Daily TV»[85]. Я приехала в аэропорт с чемоданом образцов и атласных рубашек, специально для телевидения, мои свеженаманикюренные ноготки сияли на свету. Неделя перед поездкой прошла в суматохе вязания образцов, проведения исследований и наведения красоты.
В ожидании продюсера и съемочной группы я заметила человека, который тоже кого-то ждал. Наши траектории пересеклись, и я взглянула на его лицо. Никаких сомнений, я только что прошла мимо Майкла Рулмана.
Я не из тех, кто так запросто может подойти к знаменитости и поздороваться.
Во-первых, я практически никогда не встречаю знаменитостей – а даже если встречаю, конечно же, их не узнаю. Я та самая невежда, которая в растерянности обернется слишком поздно, чтобы произнести «А?», уже когда человек прошел мимо. Во-вторых, не думаю, что большинству знаменитостей есть до меня дело. В-третьих, и, пожалуй, это самое главное, я уверена, что каждый заслуживает хоть немного личного пространства. Когда судьба привела меня в лифт, где оказалась светило вязания Барбара Уокер[86], я позволила ей самой начать беседу. (Она была очаровательна, а еще я узнала, что у нее дома всю посуду моет муж.)
Но это была не просто случайная знаменитость, это был человек, который помог мне поставить галочку на одном из пунктов в моем списке желаний. Он был на моей кухне, помогая мне радовать и укреплять артерии бесчисленных друзей и членов моей семьи. Он превратил меня в заядлого пекаря. Это заслуживает благодарности, вам не кажется?
Этот вдохновляющий и остроумный бестселлер New York Times от знаменитой вязальщицы и писательницы Клары Паркс приглашает читателя в яркие и незабываемые путешествия по всему миру. И не налегке, а со спицами в руках и с любовью к пряже в сердце! 17 невероятных маршрутов, начиная от фьордов Исландии и заканчивая крохотным магазинчиком пряжи в 13-м округе Парижа. Все это мы увидим глазами женщины, умудренной опытом и невероятно стильной, беззаботной и любознательной, наделенной редким чувством юмора и проницательным взглядом, умеющей подмечать самые характерные черты людей, событий и мест. Известная не только своими литературными трудами, но и выступлениями по телевидению, Клара не просто рассказывает нам личную историю, но и позволяет погрузиться в увлекательный мир вязания, знакомит с американским и мировым вязальным сообществом, приглашает на самые знаковые мероприятия, раскрывает секреты производства пряжи и тайные способы добычи вязальных узоров.
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.