Заклинатель - [69]

– Он был моложе и несся сломя голову – поэтому часто сбивался с дороги, и мне приходилось болтаться внизу, дожидаясь его, чтобы бежать дальше вместе. Он бывал так счастлив, когда выигрывал, поэтому обычно так и случалось.

Она улыбнулась.

– Вы хорошо ездите верхом, – похвалил ее Том. Энни состроила кокетливую гримаску.

– На таком коне всякий будет хорошо смотреться.

Она потянулась вперед, чтобы потрепать коня по холке, и он довольно зафырчал. Откинувшись в седле, Энни вновь бросила взгляд вниз – на долину. Среди деревьев можно было разглядеть крышу речного домика.

– А кто такой Р.Б.? – спросила она.

Том нахмурился, не понимая.

– Р.Б.?

– На стене дома. Там стоят инициалы: Т.Б. – я решила, что это ваши, и Р.Б.

Том засмеялся.

– А… это. Рейчел. Моя жена.

– Вы женаты?

– Моя бывшая жена. Мы развелись. Очень давно…

– У вас есть дети?

– Сын. Сейчас ему двадцать лет. Он живет с матерью и отчимом в Нью-Йорке.

– А как его зовут?

Энни задавала до неприличия много вопросов, но он не возражал, полагая, что она привыкла к этому на работе. Ему даже нравилось, что она задает их прямо и глядит при этом тебе в глаза. Он улыбнулся.

– Хэл.

– Хэл Букер. Красиво.

– Он хороший парень. А вы, я вижу, удивлены.

И сразу же пожалел, что так сказал: Энни в смущении покраснела:

– Нет, просто я…

– Наш сын родился здесь, в речном домике.

– Вы там жили?

– Да. Но Рейчел так и не привыкла. Зимы здесь бывают довольно суровые.

Тень пробежала по головам лошадей – Том поднял глаза, Энни – тоже. В небе кружили два беркута, и Том обратил внимание Энни на размер и форму тела этих птиц, на цвет их крыльев. Теперь она могла впредь сама распознать этот вид. Медленно спланировав в долину, беркуты скрылись за гранитным утесом.

* * *

– Ты была здесь? – спросила Дайана, когда они проезжали мимо музея с пялившимся на них альбертозавром. Нет, не была, сказала Грейс. Дайана вела машину небрежно, даже несколько грубовато, словно хотела проучить.

– Джо здесь нравится. А близнецы предпочитают киношку.

Грейс засмеялась. Ей нравилась Дайана. Она могла быть колючей, придирчивой, но с Грейс у нее с самого начала установились хорошие отношения. Вообще-то вся их семья была с ней очень приветлива, но Дайана относилась к ней особенно внимательно и доверительно – как сестра, что ли. Грейс подумала, что это, возможно, оттого, что у нее рождались только сыновья, а ей хотелось дочку.

– Говорят, в свое время здесь водилось много динозавров, – продолжала Дайана. – И знаешь, что я тебе скажу, Грейс? Они и сейчас здесь водятся. Только взгляни, какие физиономии у здешних мужчин.

Они поговорили о школе. Грейс сказала, что в те дни, когда она не ездит к врачу, Энни усаживает ее за учебники. Дайана согласилась, что это жестоко.

– А как твой отец относится к тому, что вы – здесь?

– Ему немного грустновато.

– Еще бы.

– Но у него сейчас серьезная работа. Наверное, и в Нью-Йорке мы бы его не часто видели.

– Они друг друга стоят, так? Заботятся о своей карьере, многого добились…

– Нет, отец совсем другой. – Эти слова вырвались у Грейс против воли, а последовавшее за ними молчание еще более подчеркивало ее бестактность. Грейс не думала критиковать мать, но по брошенному на нее взгляду Дайаны поняла, что это выглядело именно так.

– Она хоть когда-нибудь отвлекается от своей работы?

Тон был сочувствующий и понимающий, и Грейс почувствовала себя предательницей – словно дала в руки Дайаны оружие против матери. Ей хотелось сказать – нет, вы меня не поняли, все совсем не так, но вместо этого Грейс пожала плечами и кратко ответила:

– Да. Иногда.

Грейс повернулась к окну, и несколько миль они не разговаривали. Люди не понимают некоторых вещей, думала девочка. Видят только белое или черное, а все намного сложнее. Она гордилась своей матерью, еще как гордилась! И хотела бы стать такой, как мать, когда вырастет, хотя никогда бы в этом не призналась. Может, не совсем такой, но то, что женщина должна и имеет право заниматься любимой работой, делать карьеру, не вызывало у нее никаких сомнений. Грейс нравилось, что все друзья знают, кто такая ее мать, какая она знаменитая. Ей не хотелось бы иметь другую мать. Хотя она и устраивала Энни сцены, упрекая, что та почти не уделяет ей времени, на самом деле Грейс совсем не ощущала себя заброшенной. Конечно, им с отцом частенько приходилось оставаться одним, но в этом не было ничего плохого. Иногда она даже хотела этого. Беда в том, что Энни слишком самоуверенна. И еще слишком целеустремленна и нетерпима. И поэтому, даже когда она права, с ней не хочется соглашаться.

– Красиво здесь, правда? – раздался голос Дайаны.

– Да. – Грейс смотрела в окно, но была слишком погружена в свои мысли, чтобы что-то замечать. Сейчас, присмотревшись, она подумала, что «красиво» – не совсем точное слово. Слишком здесь пустынно и дико.

– И не подумаешь, что тут столько атомных установок, что можно взорвать целую планету.

Грейс в изумлении подняла на нее глаза:

– Правда?

– Точно. – Дайана улыбнулась. – Повсюду стартовые шахты с ракетами. Бомб и скотины здесь больше, чем людей. По этой части мы первые в стране.

Удерживая трубку плечом, Энни вполуха слушала, что говорит Дон Фарлоу, и одновременно заменяла и переставляла слова в предложении, которое только что набрала. Энни писала редакционную статью – единственный литературный жанр, в котором позволяла сейчас себе работать. Она разносила в пух и прах новую инициативу мэра Нью-Йорка по борьбе с уличной преступностью, испытывая при этом несвойственные ей трудности: никак не могла достигнуть прежнего идеального соотношения здравого смысла и ядовитого сарказма, столь характерного для лучших статей Энни Грейвс.