Закат Луизианы - [2]

Время от времени в клубе играет ударник Элвиса Пресли – Д. С. Фонтана. Он рассказывает о гастрольных поездках по Луизиане в розовом «кадиллаке». Каким успехом они пользовались у женщин, как деревенские придурки хотели разобраться с ними. Люди приезжают со всех уголков страны, смотрят на него как на священную реликвию. Он такой старый, говорят они, тактично удивляясь. Он такой старый.

Недавно в клубе убили двоих: одного пырнули ножом у бильярдного стола, другого забили до смерти в уборной.

Шарлотту Слайдел с Голден-Харвест-стрит, двадцати трех лет, в последний раз видели здесь танцующей апрельским вечером два года назад.

В это время года с наступлением темноты жара усиливается.

Закат нагоняет страх. Работы в городе нет, но патриотизм весьма силен. Говорят, здесь отличное место для воспитания детей. Надежный нравственный климат, свежий воздух. Подростки рвутся поскорее уехать отсюда. Вы можете спросить, почему кто-то вообще остается в городке, таком же бесполезном, как муха, кружащая над помойным бачком? Что заставляет людей год за годом терпеть скуку, местные дрязги, ураганы и жару? Вера, вот ответ. Необязательно вера в Бога или в Америку. Все не так просто. Эти люди умеют верить. Они научились верить всему, во что можно верить. Они расскажут вам о Болотном Детеныше, о царстве Доброго Серого Человека, о вуду и прочих шаманских штучках и о том, как вы можете околдовать любого, кого пожелаете, если у вас есть деньги, чтобы заплатить старухе наниго, которая живет в мангровой роще, где заунывно пищат москиты и аллигаторы плюхаются с берега в черную воду. Иисус жив. Точно так же живы Шанго, Эрцули, Дамбалла и с полдюжины других. Пластмассовая Богородица на стене; вырезанные из бумаги сердца, сломанные ножницы и повязка из козьей шерсти на алтаре под ней. Белая ленточка, повязанная вокруг ствола кипариса. Сто красных свечей, горящих на крыльце. Верующие шепчут. Чуть слышно выдыхают слова. Они улыбаются, они кивают. Здесь чувствуется присутствие мистической силы. Слышатся потусторонние голоса. Духи безымянных страдальцев вступают в общение с живыми. Здесь человек чувствует себя свободно. Им без разницы, верите вы или нет. Они-то знают, им-то виднее. Чужакам не постичь тайн, которыми они владеют.

Мисс Недра Хоус, Гадание и Общение с Духами.

Египетские кресты, полумесяцы и семиконечные звезды.

С шумом пронесшейся сквозь густую листву стайки птиц, внезапный порыв ветра швыряет песок в окна ресторанчика под названием «Лунный свет» – железнодорожного вагона, выкрашенного в белый цвет и сплошь разрисованного пучками ярких разноцветных линий. Veves. Магический знак вуду.

За вагоном, на восточной окраине городка, тянется к Заливу грунтовая дорога, вдоль которой стоят деревянные бараки. Целая улица бараков. Там живут чернокожие, несколько белых бедняков и прочие изгои; вокруг убогих лачуг растут кипарисы, дубы, болотная трава. За бараками, за городской свалкой, по ту сторону от асфальтированного шоссе, к району, где живет большинство состоятельных горожан, пролегает тропа, почти не видная с магистрали. Тропинка, заросшая кустиками цикория, фиолетовыми цветками, папоротником. Здесь никто не ходит, не оставляет подношений духам, хотя детям играть на тропинке не запрещают. В самой тропе нет ничего зловещего; просто это забытое место или место, которое все хотят забыть. Когда вы стоите тут, глядя на галок, прыгающих по высоким ветвям дубов, и на косые лучи предзакатного солнца, касающиеся верхушек кустов, слушая стрекот кузнечиков, птичий щебет и кваканье лягушек, у вас возникает ощущение, будто в тенистых зарослях – вместе с двуглавыми ящерицами, лягушками-альбиносами и прочими мутантами, появившимися на свет в этой грязи, – живет огромное, грузное, неповоротливое существо, не представляющее угрозы ни для кого, кроме себя самого; потерянное, оно бродит в зеленом мраке, глухо ворча и опасливо выглядывая из-за кустов, припадая к земле всякий раз, когда мимо проезжает машина, спеша укрыться в своей норе. Здесь все дышит тайной. В воздухе чувствуется присутствие некой древней силы. Но кто управляет ею, кем она управляет? Эту тайну никто не хочет разгадать.

Лента черной реки вьется, спускаясь к болоту.

Ветер морщинит воду, деревья скрипят и стонут.

Паутина дрожит, но жилец не выходит. Лунный свет стекает с тонких нитей расплавленным серебром; паутина провисает, странный шелковый остов, сотканный жизнью во времени, хрупкий, упругий, несмотря на прорехи, прекрасный, даже с высосанными трупиками недавних жертв и недоеденной лапкой любовника.

Трансляция бейсбольного матча закончилась. Старики убирают в карманы кисеты, собираются домой. Один с отвращением ударяет ладонью по радиоприемнику. Некоторые поднимаются с кресел лишь со второй или третьей попытки. У причала Джо Дилл, накачанный черноволосый мужчина в клетчатой рубашке, выходит из кабины рыболовного катера, в сердцах швыряет на палубу гаечный ключ, поднимает глаза к небесам и говорит: «Твою мать!» Парковка за зданием Дилла постепенно пустеет, автомобили направляются на восток, прочь из города, некоторые останавливаются у клуба «Верный шанс». Пеликаны вереницей пересекают мол, хлопают крыльями, потом плавно взлетают, хором произнося длинную фразу из загадочных зловещих звуков, обращенную к хмурым облакам. Журавль с осанкой древнего египтянина вышагивает по вспененной отмели. Кулики бросаются прочь по неровной полоске желто-коричневого песка к западу от причала. Упитанные, с закинутыми назад головками, они останавливаются и замирают на месте, похожие на крохотных профессоров. Красный «Камаро-Z28» с ревом проносится по Монро-стрит, и лысый мужчина, закрывающий магазинчик в одном из кирпичных зданий, неодобрительно хмурится и качает головой. Хилая, морщинистая старушка в платье с кружевным воротничком, постукивая палкой по тротуару, идет из винного магазина Дилла с тяжелой сумкой, полной недельного запаса водки. Девочки-подростки, тайком курящие травку в проулке между пассажем и банком, наблюдают за ней с серьезным выражением, а когда она скрывается из виду, переглядываются и начинают хихикать.