Закат и падение Римской империи. Том 5 - [44]

Даже после смерти Фоки республика страдала от его преступлений, заставивших самого грозного из его врагов вступиться с оружием в руках за правое дело. Согласно с установленными дружескими и равноправными формами отношений между дворами византийским и персидским, Фока известил персидского монарха о своем вступлении на престол и выбрал послом того самого Лилия, который привез ему головы Маврикия и его сыновей и потому мог лучше всякого другого рассказать подробности трагического происшествия. Но как ни старался Лилий приукрасить свой рассказ вымыслами и софизмами, Хосров с отвращением отвернулся от убийцы, приказал заключить в тюрьму мнимого посла, не захотел признавать узурпатора императором и объявил, что отомстит за смерть своего отца и благодетеля. В этом случае персидский царь действовал и под влиянием скорби, которая внушается человеколюбием, и под влиянием жажды мщения, которую внушало чувство чести; а национальные и религиозные предрассудки магов и сатрапов еще усиливали его раздражение. С коварной лестью, прикрывавшейся языком свободы, и те, и другие позволяли себе порицать его чрезмерную признательность и дружбу к грекам, с которыми, по их словам, было опасно вступать в мирные или союзные договоры, которые были заражены суевериями, заглушавшими в них понятия о правде и справедливости, и которые были не способны ни к каким добродетелям, так как могли совершить самое ужасное из преступлений — нечестивое умерщвление своего государя. Нация, которую угнетал честолюбивый центурион, была наказана за его преступление бедствиями войны, а через двадцать лет после того такие же бедствия обрушились с удвоенной силой на персов вследствие желания римлян отомстить за прошлое.

Полководец, возвративший Хосрову престол, еще начальствовал над восточными армиями, и грозное имя Нарсеса произносилось в Ассирии матерями, желавшими напугать своих детей. Нет ничего неправдоподобного в том, что человек, родившийся персидским подданным, поощрял своего повелителя и друга освободить азиатские провинции от римского владычества и присоединить их к своим владениям; еще более правдоподобно то, что Хосров воодушевлял свои войска уверениями, что меч, которого они всего более опасались, или останется в своих ножнах, или будет обнажен в их пользу. Герой не мог полагаться на честь тирана, а тиран сознавал, как мало он имел прав на покорность героя. Нарсес был удален от должности; он водрузил знамя независимости в сирийском городе Гиераполе, но имел неосторожность положиться на лживые обещания, и его сожгли живым на константинопольской базарной площади. Когда войска, одерживавшие под его начальством победы, лишились единственного начальника, который был способен внушать им страх и уважение, их ряды были два раза прорваны кавалерией варваров, растоптаны ногами слонов и пронизаны неприятельскими стрелами, и множество пленников было обезглавлено на поле сражения по приговору победителя, не без основания считавшего этих мятежных наемников за виновников смерти Маврикия или за сообщников его убийц. В царствование Фоки персидский монарх поочередно осадил, взял и разрушил укрепленные города Мердин, Дару, Амиду и Эдессу; он перешел через Евфрат, занял сирийские города Гиераполь, Халкиду и Берею, или Алеппо, и вскоре вслед за тем окружил своими победоносными войсками Антиохию. Его быстрые военные успехи обнаружили упадок империи, неспособность Фоки и нелюбовь его подданных, и Хосров доставил этим последним благовидный предлог или для выражения их верноподданнической преданности, или для мятежа, приютив в своем лагере самозванца, который выдавал себя за Маврикиева сына и за законного наследника престола.

Первое известие, полученное с Востока Ираклием, заключалось в том, что Антиохия находится в руках неприятеля; но эту старинную метрополию так часто разрушали землетрясения и так часто грабили неприятельские армии, что персам почти нечего было оттуда уносить и почти некого там убивать. Они с такой же легкостью, но с большей выгодой разграбили столицу Каппадокии Кесарию, и по мере того, как они продвигались вперед по ту сторону пограничных укреплений, до тех пор служивших пределом для военных операций, они встречали менее упорное сопротивление и собирали более обильную добычу. Привлекательная долина Дамаска была издревле украшена царственным городом, который процветал в неизвестности и потому до сих пор не останавливал на себе внимания историка Римской империи; но Хосров дал своим войскам время отдохнуть в райских садах Дамаска, прежде чем взбираться на холмы Ливана или нападать на города, лежавшие вдоль берегов Финикии. Завоевание Иерусалима, которое только замышлял Ануширван, было приведено в исполнение предприимчивостью и алчностью его внука; религиозная нетерпимость магов настоятельно потребовала уничтожения самых величественных памятников христианства, и Хосрову удалось навербовать для этой священной войны армию из двадцати шести тысяч евреев, которые в некоторой мере восполнили недостаток храбрости и дисциплины своим свирепым фанатизмом. Иерусалим был взят приступом после завоевания Галилеи и стран по ту сторону Иордана, как кажется, замедливших своим сопротивлением гибель столицы. Гробница Христа и великолепные церкви Елены и Константина были уничтожены или, по меньшей мере, повреждены пожаром; святотатство отобрало в один день благочестивые приношения, стекавшиеся туда в течение трехсот лет; патриарх Захария был отправлен в Персию вместе с