Закат - [57]

Они даже не увидят, что им грозит. Да и с чего бы им видеть? В конце концов, разве Владыка не организовал некоторое время назад кончину одного из них, вместе с шестью слугами, в болгарской столице Софии? Владыка и сам разделил тогда с погибающим страшную боль, получил свою долю смертной муки – именно в тот момент, когда все и произошло: он почувствовал, как водоворот тьмы увлекает его в бездонную пучину, ощутил неодолимую тягу Великого Ничто – и в полной мере насладился этой тягой.

26 апреля 1986 года в нескольких сотнях метров от поверхности земли, под центром болгарского города вспыхнуло маленькое солнце. Ядерный взрыв, который и впрямь был сродни тем процессам, что происходят в недрах звезд, разразился в сводчатом подземном склепе с пятиметровыми бетонными стенами. Город наверху сотрясся от непонятного толчка, раздался глухой рокот. Люди сочли, что произошла сейсмическая подвижка, был определен эпицентр – в районе улицы Пиротска, – однако никто не пострадал, да и здания претерпели совсем незначительный урон.

Событие даже не посчитали особо достойным внимания. Ведущие новостей уделили ему всего лишь несколько фраз – не более чем «бип-бип» в информационном шуме. А спустя некоторое время его и вовсе затмила авария на реакторе в Чернобыле. И тем не менее между этими событиями существовала тонкая внутренняя связь, о характере которой большинство людей не имели ни малейшего представления.

Из семерки Изначальных Патриархов Владыка был самым честолюбивым, самым голодным и – в определенном смысле – самым молодым, что только отражало естественный ход вещей.

Владыка последним из семерых восстал в этот мир, и то, что его сотворило, было Ртом.

Глоткой.

Жаждой.

Эта Жажда и отделила Седьмого от всех остальных. Шестеро Патриархов оказались разбросаны по всей земле, им пришлось прятаться. Они скрывались, но при этом оставались связанными между собой.

Воспоминания и образы с гудением роились в неохватном сознании Владыки. Мысли, блуждая, забрели в те времена, когда Твари удалось впервые увидеть Армагеддон на этой земле, – Владыка словно заново посетил давно забытые города: алебастровые колонны, полы из полированного оникса…

В те времена Тварь впервые почувствовала вкус крови.

В доли секунды Владыка вновь обрел контроль над своими мыслями. Воспоминания – опасная вещь. Они придавали мыслям Владыки совсем уж индивидуальный характер, и, когда это происходило, пусть даже в защищенном помещении, как, например, сейчас, другие Патриархи могли их услышать. В подобные минуты ясного и четкого мышления их сознания сливались в единое целое – то целое, которым они и были когда-то. Их разум с самого начала был задуман единым и должен был оставаться таковым до скончания веков.

Патриархи произошли на свет одним неразделимым существом, и поэтому Владыка даже не обладал собственным именем. Имя у них было общее, одно на всех, – Суриил. Равно как у них были общее естество и общее предназначение. Связь их эмоций и мыслей обуславливалась самой природой происхождения – именно такая связь существовала теперь между Владыкой и его Расплодом, который он всячески обихаживал, и будет существовать между ним и теми особями, что выродятся в дальнейшем. Узы, соединяющие Патриархов, можно заглушить или ослабить на какое-то время, но разрушить эту связь невозможно ни при каких условиях. Их инстинкты и мысли по самой своей сути взывали к соединению.

Чтобы преуспеть в своем плане, Владыка должен был искоренить это природное свойство.

Палые листья [21]

В сточной трубе

Придя в себя, Василий обнаружил, что лежит в грязной воде, причем погружен в нее уже наполовину. Поврежденные трубы изрыгали литры, многие литры сточной воды, которая образовала вокруг Фета целое озеро, и это озеро разрасталось. Крысолов попытался приподняться, но оперся на изуродованную руку и застонал от боли. Он вспомнил, что произошло: стригои, взрыв… В воздухе стоял тяжелый дух – смесь тошнотворного запаха горелой плоти с ядовитыми испарениями. Где-то вдалеке – над ним? под ним? – слышались сирены и кваканье полицейского радио. Впереди, почти на пределе видимости, слабое сияние пожара обрисовывало кружочек – устье трубопровода.

Раненая нога Василия, погруженная в воду, сильно кровоточила, окрашивая невеселую жижу в еще более мрачный оттенок. В ушах все еще звенело. Точнее, звенело лишь в одном ухе. Фет поднес к нему руку – к пальцам пристало несколько чешуек запекшейся крови. Василий со страхом подумал, что лопнула барабанная перепонка.

Крысолов не имел ни малейшего представления, где он находится и как выбраться. Должно быть, взрывная волна протолкнула его довольно далеко, Василий оказался в чуть более просторном месте, чем трубопровод.

Фет повернулся и обнаружил сбоку слегка отошедшую от стенки решетку. Ржавая сталь, ветхие болты даже задребезжали при его прикосновении. Василий потянул за решетку, она немного подалась, и он тут же ощутил приток свежего воздуха. Свобода была близка, но его пальцам все же не хватало сил, чтобы справиться с преградой.

Василий пошарил вокруг в поисках чего-нибудь похожего на рычаг. Сначала он нащупал перекрученную полоску стали, а затем – лежавшее ничком обугленное тело стригоя.