Закат - [24]

Многие века те, кто получил от вампиров дар вечности, платили за это целыми состояниями. В своих подвалах Патриархи сохранили месопотамские серебряные кольца и обручи, византийские монеты, золотые соверены и немецкие марки. Та или иная валюта сама по себе ничего не значила для них. Что деньги? Не более чем ракушки для торговли с аборигенами.

– Значит… вы хотите сделать меня… добытчиком, так, что ли?

Господин Квинлан снабдит тебя всем необходимым. Всем, что ты пожелаешь. Он наш лучший охотник. Очень квалифицированный и очень преданный. Во многих отношениях – уникальный. Единственное ограничение – соблюдение тайны. О нашем существовании никто не должен знать – это задача первостепенной важности. Мы оставляем тебе подбор других охотников, таких же, как ты сам. Невидимых, никому не известных искусных убийц.

Гус едва не взбрыкнул, как необъезженный жеребец, однако сдержался – он словно бы почувствовал, как неизвестно куда подевавшаяся мама снова возникла за его спиной и изо всех сил натянула уздечку. Искусные убийства… Вот где его гнев найдет выход. Возможно, это как раз то, что ему нужно.

Губы Августина Элисальде изогнулись в злобной ухмылке. Ему нужна рабочая сила. Ему нужны убийцы.

И он точно знал, где их искать.

Межрайонная скоростная транспортная система. Внутренняя платформа станции «Саут-Ферри»

Фет, ошибившись только в одном повороте, провел Эфа в тоннель, выходивший к заброшенной внутренней платформе станции «Саут-Ферри». Десятки станций-призраков испещряли линии МССП, «Инда» и БМТ.[7] Их больше нет на картах подземки, однако из окон составов, совершающих регулярные рейсы по действующим линиям, эти станции все-таки можно разглядеть – если знать, куда и когда смотреть.

Климат под землей более влажный, чем в других местах; под ногами сырость, стены на ощупь скользкие, по ним сочится вода, словно камни истекают слезами.

Светящийся след выделений стригоев совсем истончился. Фет озадаченно огляделся по сторонам. Он знал, что маршрут, пролегающий под самым началом Бродвея, составлял часть первоначального плана подземки: станция «Саут-Ферри» приняла первых пассажиров еще в 1905-м. А три года спустя открыли подводный тоннель, соединяющий Манхэттен с Бруклином.

Высоко на стене виднелась керамическая плитка, сохранившаяся с тех давних времен, – в мозаичный узор вплетались первые буквы названия станции: «SF».[8] Рядом – уже современная табличка с нелепой надписью: «ОСТАНОВКИ ПОЕЗДОВ НЕТ». Как будто все только и делали, что по ошибке здесь останавливались. Эф заглянул в небольшую нишу, служившую техническим помещением, и посветил синей лампой.

Из темноты донеслось хихиканье.

– Вы из МССП? – спросил чей-то голос.

Эф сначала учуял человека и лишь потом увидел его. Из углубления в стене – там на полу валялись грязные изодранные матрасы – выдвинулось нечто: беззубое чучело в многослойном одеянии из напяленных друг на друга рубах, штанов и пальто. Вонь его тела, упорно просачивавшаяся сквозь тряпье, выдерживалась годами, как старое вино.

– Нет. – Фет взял переговоры в свои руки. – Мы никого не собираемся выковыривать отсюда.

Мужчина окинул пришельцев цепким взором, быстро оценив, можно ли им доверять.

– Меня звать Безум-Ник, – сказал он. – Вы сверху?

– Ну да, – ответил Эф.

– И как там? Я здесь один из последних.

– Из последних? – переспросил Эф.

Он только теперь различил поблизости контуры ветхих палаток и картонных конурок. Спустя несколько секунд появилось еще несколько призрачных фигур. Это были «люди-кроты» эпохи Джулиани,[9] обитатели городской пучины, обездоленные, лишенные всяких прав, реальные следствия теории «разбитых окон».[10] Вот куда они забились в конце концов – на самое дно города, где тепло круглые сутки, изо дня в день, даже в самые жуткие зимние холода. При некотором везении и определенном опыте на таких подземных «стоянках» можно было жить по шесть месяцев кряду, а то и больше. Некоторые же кроты, те, что держались подальше от шумных станций, оставались здесь годами, ни разу не попадаясь на глаза ремонтным бригадам.

Безум-Ник взирал на Эфа, слегка повернув голову, чтоб было удобнее его единственному зрячему глазу – второй скрывался под молочным, зернистым, как рисовая каша, бельмом.

– Ну да. Большинство колонии разбежалось – прям как крысы. Да, парень, так-то. Исчезли, побросав свои очень даже приличные вещи.

Он широким жестом обвел кучи барахла: рваные спальные мешки, грязные башмаки, несколько потрепанных пальто. Фет почувствовал острый приступ жалости. Он знал: эта ветошь представляла собой все земные блага, все имущество тех, кто недавно покинул сей мир.

Безум-Ник улыбнулся, но без тени теплоты на лице:

– Необычно, да, парень? Просто мороз по коже.

Фет вспомнил статью, которую прочитал когда-то в журнале «Нэшнл джиографик», – а может, видел сюжет по каналу «История», – где рассказывалось об одной колонии переселенцев, обосновавшейся в Новом Свете еще в доамериканские времена, вроде бы на острове Роанок. В один прекрасный день эта колония исчезла. Более ста человек сгинули невесть куда, бросив все свои пожитки и не оставив никаких намеков на то, что означал этот внезапный и таинственный исход, кроме двух загадочных надписей: слова «Кроатон», начертанного на одном из столбов в покинутом форте, и трех букв «кро», прорезанных в коре дерева.