Закат - [22]

А на самом деле – глубочайшего красного цвета. Кроваво-красного.

Если это и были глаза, они не моргали. И не сверлили Гуса взором. Они смотрели на него поразительно бесстрастно. Эти глаза были равнодушны, точно пара красных камней. Налитые кровью глаза, которые уже увидели все, что только можно увидеть.

Гус разобрал контур одеяния на теле существа – оно сливалось с темнотой, словно черная плоскость в черном провале. Если Гус правильно оценивал масштаб вещей, существо было высокого роста. Неподвижность его казалась покоем самой смерти. Гус тоже стоял не шевелясь.

– Ну и что это все значит? – спросил он.

Голос прозвучал даже забавно – тонко и пискляво, выдавая страх.

– Думаешь, сегодня у тебя на ужин мексиканец? Я б на твоем месте пораскинул мозгами еще разок. Давай подходи, подавись мною, сука!

Существо излучало такую тишину и такое спокойствие, как если бы Гус взирал на статую, обряженную в платье. Его череп был безволосым и гладким, совершенно гладким, даже ушные хрящи отсутствовали. Только сейчас до Гуса донесся какой-то звук: он услышал – скорее почувствовал, чем услышал – тихую вибрацию, что-то вроде гудения.

– Ну, – сказал он ничего не выражающим глазам. – Чего ждешь? Хочешь поиграть со жратвой, прежде чем слопать? – Гус поднес кулаки ближе к лицу. – Я тебе не гребаная чалупа[6] какая-нибудь, слышь, ты, кусок дерьма?

Что-то иное, нежели движение, привлекло его внимание – где-то справа, – и Гус увидел еще одно существо. Оно стояло как часть стены, чуть меньше ростом, чем первое, глаза другой формы, но столь же бесчувственные.

А затем слева медленно – так, во всяком случае, воспринял это Гус – проступило третье.

Гусу, который был знаком с судебными процедурами не понаслышке, показалось, будто он предстал перед тремя судьями-пришельцами в каком-то каменном застенке. Мозг его просто выскакивал из черепа, но единственное, что он мог противопоставить всему этому, был словесный понос. Говорить, не закрывая рта, – вот главное правило. Если тебя обвиняют в групповухе – надо строить из себя не просто участника, но организатора и зачинщика. Судьи, перед которыми он орал всякие непотребства, называли это «неуважением к суду». Гус называл это «противостоянием». Он всегда поступал так, когда чувствовал, что на него смотрят сверху вниз. Когда ощущал, что к нему относятся не как к уникальной личности, а как к некой докуке, препятствию на пути.

Мы будем кратки.

Гус вскинул руки к вискам. Нет, уши здесь ни при чем – голос звучал где-то в его голове. Он исходил из той же самой части мозга, где брали начало его собственные внутренние монологи, – будто какая-то пиратская радиостанция начала вещать на его волне.

Ты Августин Элисальде.

Он сжал голову руками, но голос крепко сидел внутри. Не выключишь.

– Ну да, я в курсе. А вот вы что за дерьмо? И как вы забрались в мою…

Ты здесь не как пропитание. У нас под рукой полно живого материала, хватит на весь снежный сезон.

«Живого материала?»

– А-а, то есть людей?

До этого момента Гус по временам слышал в пещерах крики страданий и боли, эхом отдававшиеся под сводами, но думал, что это голоса из его снов.

Животноводство свободного выгула многие тысячелетия обеспечивало наши потребности. Глухие твари служат изобильным источником пищи. В определенных обстоятельствах становишься необыкновенно изобретательным.

Гус едва понимал слова, он хотел быстрее добраться до сути.

– То есть… Ты хочешь сказать, вы не собираетесь превращать меня в… в одного из вас?

Наша древняя родословная чиста. Присоединиться к нашему роду – большая привилегия. Это награда, совершенно уникальная, и заслужить ее можно только очень, очень дорогой ценой.

Гус не имел ни малейшего представления, о чем они говорят.

– Если вы не собираетесь пить мою кровь, то что, черт побери, вам от меня нужно?

У нас есть предложение.

– Предложение? – Гус несколько раз стукнул кулаком по своей голове, словно по неисправному прибору. – Ну что ж. Я весь гребаное внимание. Если у меня нет другого выбора…

Нам нужен слуга для работы при свете дня. Охотник. Мы ночная раса, вы дневные существа.

– Дневные существа?

Ваш эндогенный циркадный ритм прямо соответствует циклу света и мрака, который вы называете сутками. Природные биологические часы вашего вида соответствуют небесному расписанию этой планеты, у нас же все наоборот. Ты – существо солнца.

– Что за хрень ты несешь?

Нам нужен кто-то, кто мог бы свободно перемещаться с места на место в дневные часы. Кто-то, кто мог бы выдерживать длительное воздействие солнечных лучей и, по сути, использовать их силу, так же как любое другое оружие, находящееся в его распоряжении, для истребления нечистых.

– Для истребления нечистых? Вы ведь вампиры? Вы что, хотите сказать, я нужен в качестве убийцы ваших собратьев?

Нет, не наших собратьев. Нечистый штамм, который столь беспорядочно распространяется среди вашего народа, – сущее наказание. Он вышел из-под контроля.

– А чего вы ожидали?

Мы не имеем к этому отношения. Стоящие перед тобой существа являют собой образцы чести и благоразумия. Та зараза не что иное, как нарушенное перемирие, нарушенное равновесие, которое длилось веками. Для нас это смертельное оскорбление.