Закат человечества - [28]

Группа была этнической и это бросалось в глаза.

Так как язык, на котором общались незнакомцы, попросту отсутствовал в памяти ИскИна, старатель не мог получить автоматический, машинный перевод. За что и клял себя последними словами.

Ни капли не стесняясь трое из этой братии укололись прямо при старателе синтетическим наркотиком. Понять, что упарываются они именно наркотой, было не сложно. Для уколов лекарством или стимулятором, не проводят настоящий ритуал из выпаривания на алюминиевой ложке с последующим перетягиванием руки жгутом и не взирают на мир осоловелыми глазами сразу после приёма.

Так как остальных подобный расклад не удивлял, Дед сделал вывод, что подобные фокусы тут обычное дело.

Старатель терпеть не мог наркоманов. Имея пристрастие к алкоголю и порой жутко злясь на себя за неспособность отказаться от выпивки, наркотики он считал самым дном упадка для любого мужчины и женщины.

Но при этом понимал, что вся разница между наркотой и алкоголем лишь в том, что многочисленные болезни ЖКТ уже научились лечить, а от деградации личности, которые тащит на своём хвосте наркотические средства, лекарства не спасают.

Его подняли за локоть через десять минут после побудки, незнакомый, крепкий бородач.

— Идёшь в хвосте на верёвке да? Тупить начнёшь, нос тебе откушу, понял?

Дед кивнул и подобострастно сказал:

— Понял.

Развернув его за плечо, очень страшный южанин накинул на шею старателя петлю и взвалил ему на плечи рюкзак с единственной, косой лямкой. Дед при этом едва не разразился смехом. У него внутри начинала закипать уже знакомая, холодная бесшабашность. Скрытая ярость, да такая, что губы едва не выдавали его, желая растянуться в наглой улыбке.

В эту секунду он понял, что всех их убьёт. Людей мало, они главный ресурс на планете, но не те, что держат остальных двуногих за скот и тащат куда-то на привязи. Этих Дед вычеркнул из человеческого списка и уже жалел, что ограничился выстрелом по прицелу. Глядишь и сам бы свою голову целой сохранил.

Только когда отряд двинулся, старатель понял, где всё это время они находились. Лёжка была оборудована в заваленном наглухо участке низинной улицы. Обвалы буквально перечеркнули её по обе стороны, оставив каким-то чудом сохранившийся закуток с уцелевшими внутренними помещениями.

Снаружи было не всё так радужно — сплошной бетонный мешок округлой формы.

Выход был привален железным листом и дополнительно утяжелён камнями. Разбор такой своеобразной баррикады занял несколько минут, а затем отряд полез в вентиляционную трубу. Двигались гуськом, друг за другом, Дед, как и было оговорено заранее — замыкал.

Не самый удачный расклад, но и не самый худший. Старатель быстро понял, что, если поспешить, короткая верёвка не будет натягиваться и дёргать его за шею.

Подобранный украдкой кусок стекла справлялся со своей задачей плохо, но пилить им синтетическую верёвку, перетянувшую запястья было всё равно лучше, чем делать то же самое силой мысли.

Именно этот осколок стекла, Дед вогнал в шею своему пленителю, дождавшись удобного момента.

Группа как раз покидала вентиляционную трубу, когда Дед хлёстким ударом, буквально вбил осколок в чужую плоть. Кровь ударила тонкой струёй в сторону, но в узком просвете синего, аварийного света, что падал сквозь вскрытую решётку в трубу, Дед её не увидел.

Его противник, по сути, уже обречённый, словно желая забрать осколок с собой наклонил голову и рванулся в сторону с грохотом прикладываясь всем телом об стенку горизонтальной шахты, а Дед всё бил и бил. Молча и быстро, взорвался целым градом заученных на тренировках ударов. Так они и свалились на пол трубы, где старатель нащупал на чужом поясе нож и изогнувшись змеёй, вогнал тонкое лезвие куда-то в район подмышки южанина. Тот всхрапнул и дёрнувшись всем телом, затих.

Где-то внизу засуетились и не понимая, что происходит, крайний из бойцов чужого отряда полез обратно в трубу, с трудом взбираясь по обрывистому склону. К этому моменту Дед завладел настоящим боевым топориком. Увесистым и аккуратным, сделанным с большой любовью к холодному оружию.

Его лезвие, вломилось в забрало показавшейся на свету маски, буквально вмяло стеклопластик в чужую переносицу, заодно разрубая хрящи и кости. Кровь заляпала стекло изнутри, скрывая изуродованное лицо под рубиновой простыней исторгнутых раной капель.

Только после этого, в его направлении прозвучали первые выстрелы.

Очередь выбила пыль из склона и с характерным визгом понаделала дырок в стенках шахты. Дед успел упасть, рыча от страха перед рыщущей над самой головой смертью, ухватился за свежий труп и перевернув его, прикрылся бездыханным, ещё не остывшим, телом.

Сверху посыпались искры.

Люди снаружи не голосили. Привыкшие к тому, что шум — это смерть, они зашуршали камнями и осыпями на склоне, пропитанном бетонной пылью. Полезли наверх, огибая труп убитого товарища с застрявшим в забрале топором.

Переговаривались молча, через интерфейс. С помощью него же они узнали, что второй мародёр в шахте — погиб, поэтому стрелок бил в том направлении без опаски задеть своих.

Деду подумалось, что автоматчик лупит неэкономно, целую очередь в молоко всадил. А стрелок тем временем опомнился, перестал стрелять. Его подельники, уже лезли ближе к пролому ведущему из шахты, баюкая в разуме мысли о смертельном наказании для старателя за попытку спастись.