Заиндевевший - [6]

— Кошмар, — пробормотала Лея.

— В чем именно? — вздрогнула она от скрипучего голоса и резко обернулась к двери.

В проеме застыла высокая женская фигура. Мать Кнуда она не раз встречала на балах, но никогда не разговаривала с ней. Она даже издалека не слышала голоса той, поэтому сейчас была неприятно поражена скрипучими интонациями в нем, режущими слух. И весь вид ее кричал о высокомерии и нетерпимости.

— Вам не нравятся ваши покои, дорогуша? — обратилась к ней Кая.

— Ну что вы! Здесь чудесно, — сделала Лея быстрый книксен.

— Я рада, — сухо кивнула мать Кнуда и отвернулась от Леи. — Дорта! — крикнула она. — Подготовь молодой госпоже ванну, — распорядилась она, когда раскрасневшаяся служанка выбежала из гардеробной. — И не забудь добавить нашего семейного душистого масла. Завтрак в восемь, — снова повернулась она к Леи. — После завтрака вам предстоит процедура осмотра, а потом мы отправимся к портнихе.

Все, что говорила эта женщина, никак не отражалось на ее мимике. С самого начала лицо ее не теряло надменно-скептичного выражения. Лея так увлеклась наблюдением за ней, что пропустила смысл сказанного. Лишь когда за Каей закрылась дверь, до нее дошло.

— Что мне предстоит после завтрака? — ошеломленно уставилась она на Виву.

Та сильно покраснела и отвела глаза в сторону. Так же растерянно выглядела в этот момент простодушная Дорта.

— Девушки, что тут происходит, о чем я понятия не имею?! — притопнула Лея, повышая голос.

— Госпожа, так заведено… — Вива запнулась, не решаясь продолжать и взглядом прося поддержки у Дорты.

— Что заведено? Вива! Можешь ты сказать четко?! Чего мнешься?..

— Когда невеста перед бракосочетанием переезжает в дом жениха, женская половина рода, во главе с матерью жениха, осматривают ее на предмет порчи, — речитативом, не глядя на нее, рассказывала Вива.

— Какой порчи? — лицо Леи все больше вытягивалось от удивления, а по спине пробежал противный холодок. Почему мать ее не предупредила о предстоящем позоре? Не потому ли, что испугалась ее реакции? Впрочем, сейчас Лея и сама ее опасалась, чувствуя, как сжимаются руки в кулаки.

— Физических изъянов, — еще тише продолжила Вива. — Если их бывает много, то от невесты отказываются. Но вам-то это не грозит, — ободряюще взглянула она на госпожу.

Больше всего Лее сейчас хотелось закричать во все горло. Она аж тряслась вся изнутри, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Только ладоням было больно от впившихся в них ногтей. И зубы скрипели, так сильно она сжала челюсти. Физические изъяны?! Ее будут осматривать, как племенную кобылу? Что же это за нравы царят в их обществе, раз девушек заставляют проходить через подобные унижения?

— Вива, что еще есть такого, чего я не знаю и должна знать? — сквозь зубы спросила она. Дорта к тому времени снова спряталась в гардеробной, испугавшись возможной бури. — Расскажи лучше сейчас, ради нашего общего спокойствия. Через что еще мне предстоит пройти?

— Ничего такого позорного больше не будет, — поспешно заговорила Вива и сама покраснела от собственных слов. — Через два дня в доме губернатора состоятся заключительный в этом сезоне бал, где объявят о вашем предстоящем бракосочетании. Накануне этого священного события в родовой молельне проведут обряд подготовки к соединению. Ну а о том, что предстоит вам после освящения союза, думаю, вы и сами догадываетесь, — еще сильнее покраснела Вива.

— Почему же я ничего этого не знала? — потрясенно прошептала Лея, сжимая виски руками и чувствуя, как в голове пульсирует тупая боль.

— Наверное, потому что никогда не спрашивали об этом. А ваша матушка не сочла нужным рассказать вам. Я же… я просто не в меру любознательная, вечно сую свой нос везде.

Лея лишь молча смотрела на нее, не в силах больше вымолвить ни слова. Хочет она того или нет, но и эти испытания ей предстоит вынести с высоко поднятой головой. Никто даже близко не догадается, какое омерзение при этом она будет испытывать.

За завтраком кроме Кнуда, его матери и самой Леи никого больше не было. Отец Кнуда трагически погиб несколько лет назад — упал с лошади во время охоты и сломал шею. Еще в доме жила его мать, бабушка Кнуда, насколько знала Лея. Саму ее она никогда не видела, но по округе гуляла молва, что нрав у старухи был суровый, и Лея заочно ее побаивалась. Поэтому даже рада была ее отсутствию.

Завтрак проходил в полном молчании. Слуги четко меняли блюда на столе, действуя так умело и незаметно, что Лея поражалась их сноровке. Кая сидела с идеально прямой спиной и ни на кого не смотрела. Зато ее сынок безостановочно бросал липкие взгляды на Лею, не переставая при этом глупо улыбаться. К концу завтрака ей это до такой степени надоело, что даже тело зачесалось, словно он действительно касался ее. Она была рада покинуть столовую, несмотря на то, что впереди ее ждало еще одно испытание.

После завтрака ее проводили в небольшую комнату, где кроме пары мягких диванов и зеркальной стены ничего больше не было. Лея поняла, что именно тут ее и подвергнут осмотру. Какое-то время она оставалась в полном одиночестве, пока не распахнулись двери и не ввалилась толпа женщин во главе с Каей. Замыкала процессию сгорбленная старуха, ведомая двумя рабынями. Ее усадили на один из диванов. Лея догадалась, что это бабушка Кнуда — Келда. Молва оказалась правдивой — судя по выражению лица старухи, нрав у нее был самый суровый. Второй диван с неизменным горделивым видом заняла мать Кнуда. Рабыни выстроились вдоль стены ровной шеренгой.