Захват Московии - [173]
— Ну, что я вам про тракдабанилни говорил, вымытые попочки, — шепнул мне полковник на ухо и подал продавщице билеты: — Вот, голубушка, пожалуйста… Мы не ошиблись — тут СВ суперкласс, с красавицами и горячим и крепким чаем?
— Тут, проходите, пожалуйста, — прищурилась проводница, оглядывая нас сияющими глазами; пилотка очень шла к её светлым волосам.
Полковник пропустил вперед сержанта, объяснив девушке:
— Это — тягловая сила! Он не едет, — и пошёл следом, я — за ним.
Когда всё было разложено по полкам, сержант кисловато спросил:
— Ну, мне чего? Идти?
— Иди, раз не хочешь с нами ехать, — отвечал полковник, занятый коробочками и свёрточками, вытаскиваемыми из пакетов.
Но сержант мялся, и полковник, вынув из кармана солидный бумажник тёмно-синей кожи, вытащил пачку рублей, дал ему:
— Пойди отдохни, хоть сегодня и понедельник, — после чего сержант, пробормотав что-то типа «много доволен», исчез.
Полковник начал сортировать продукты, а я вышел в коридор и стал смотреть на платформу. Много людей.
Куда они едут? Какие у них дела? Кто их ждёт? Что они будут делать?.. Все оживлены. Тянет дымом сигарет, где-то испускает истеричное шипение локомотив. Отчаянные свистки, низкие траурные гудки, выкрики носильщиков, стук тележек, обрывки фраз… Всюду люди-людоезды!
В купе зазвонил телефон. Полковник что-то терпеливо и ласково говорил на своем волшебном языке, потом объяснил мне из купе:
— Опять мама… О сливах беспокоится. Я сказал, что купил 15 кило хороших свежих светлых слив, дешево… Эхе-хе… Никому не пожелаю… Сейчас домработнице позвоню, пусть завтра купит и поставит на кухне, как будто я завёз, а то она не успокоится, спать не будет…
Вдруг я увидел группу в чёрных куртках и среди них — длинный плащ. Что-то знакомое… Неужели?.. Да, вон и фуражка с косичкой… Исидор! И Фрол рядом, тащит сумки и рюкзаки. Еще субъекты в шапочках до глаз и воротниках до ртов… Едут, наверно, домой.
Я отшатнулся.
Их не хватает! Что делать? Сказать полковнику? Вот он как раз выглядывает из купе: «Где вы, геноссе Фредя? Кушать подано! Кого там увидели — Кагановича?» Нет, зачем говорить? Они подонки, но доносить плохо, несмотря на то что у нас в Германии доносительство — первая добродетель, вот как в Вюрцбурге… Нет, молчать… «А вдруг они в наш вагон влезут — что тогда?» — испугался я, отошёл от окна и стал издали выглядывать наружу.
И с облегчением увидел, что группа прошла дальше, исчезла в толпе. Нет, зачем о них говорить? Мне лучше, чтобы они никогда не попались бы полковнику… А интересно, что он сделает, если я скажу?.. Начнёт суету, панику, аресты?.. Или скажет: «Плюньте, геноссе, выпьем лучше коньячишко, детям на молочишко»?.. Нет, молчать. Как те обезьяны — ничего не вижу, не слышу, не говорю. В русском языке отрицание правильное, а у нас — нет… Ну, что за форма — «ich sehe niemanden», дословно — «я вижу никого», глагол стоит в позитиве, а на самом деле действие должно быть отрицануто — «не вижу никого»… нет, отрицато… ведь отрицать — отрицнуть?.. Ох, лучше бы правда отменили глаголы!..
До отхода было ещё минут десять, и полковник решил выйти наружу. Но я боялся, что появится Исидор с другими, и остался стоять в вагоне у открытого окна, а полковник, выйдя на перрон, стал о чём-то шутить и шептаться с проводницей, которая охотно смеялась его словам. Потом он придвинулся к моему открытому окну, чтобы сообщить, что спрашивал у проводницы, нет ли в этом суперпоезде какого-нибудь тайного тайского массажа для пассажиров:
— За экстраплату, разумеется… Вообще надо прицепить к «Красной стреле» один вагон с блядями — всем будем хорошо! Пассажиры расслабляются, девочки бабло рубят… цены должны быть повыше, как в поездном ресторане, наценка за движение и транспортировку… за толчки бесплатные…
Вдруг я увидел в толпе Максимыча. За ним ковылял Павел Иванович.
— Тут! — крикнул я.
Полковник отшатнулся:
— Что с вами? — и, заметив приближающихся ветеранов, спросил тихо: — Это что за чучела?
— Это не чучи, это войновые ветераны, где мне арест дали… Я туда! Тут!
— А, эти пьяницы. — И он отошёл к проводнице.
Максимыч, запыхавшись, влез головой в окно:
— Да опоздали из-за чёртова автобуса… Пока Павел Иванович одевался… Вот, тут собрали тебе! Чай, кипятильник, сахарок, булка с колбаской… — и протянул мне тощий мешочек.
Тут радио громыхнуло, что поезд «Красная стрела» отправляется с третьего пути. Максимыч полез в окно обняться. Потом мы обнялись с Павлом Ивановичем, и мне было совсем не противно ненадолго прижаться щекой к его шишкам.
— Приезжайте, Фредя, посидим, поболтаем. Про дядю-опричника расскажете… Жаль, опоздали! Это всё Павел Иванович, никак галстук завязать не мог…
Я похлопал их по плечам:
— Да, будем встретиться… Как дать пить, будем бывать!
Началась предотъездная толкотня — «провожающих просим покинуть вагоны», люди стали входить и выходить, проводники принялись закрывать железки. Я еще раз через окно пожал увесистую лапонь Максимыча — и поезд тронулся. Вот уже проехан почти весь перрон, людей всё меньше, какие-то тюки, ящики, картоны, мусорные баки, рельсы, деревья, домики…
Войдя в купе, я вдруг не выдержал:
Роман Михаила Гиголашвили — всеобъемлющий срез действительности Грузии конца 80-х, «реквием по мечте» в обществе, раздираемом ломкой, распрями феодалов нового времени, играми тайных воротил. Теперь жизнь человека измеряется в граммах золота и килограммах опиатов, а цену назначают новые хозяева — воры в законе, оборотни в погонах и без погон, дилеры, цеховики, падшие партийцы, продажные чины. Каждый завязан в скользящей петле порочного круга, невиновных больше нет. Не имеет значения, как человек попадает в это чертово колесо, он будет крутиться в нем вечно.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!
Михаил Гиголашвили (р. 1954) – прозаик и филолог, автор романов «Иудея», «Толмач», «Чёртово колесо» (выбор читателей премии «Большая книга»), «Захват Московии» (шорт-лист премии НОС).«Тайный год» – об одном из самых таинственных периодов русской истории, когда Иван Грозный оставил престол и затворился на год в Александровой слободе. Это не традиционный «костюмный» роман, скорее – психодрама с элементами фантасмагории. Детальное описание двух недель из жизни Ивана IV нужно автору, чтобы изнутри показать специфику болезненного сознания, понять природу власти – вне особенностей конкретной исторической эпохи – и ответить на вопрос: почему фигура грозного царя вновь так актуальна в XXI веке?
Повесть Михаила Гиголашвили открывает нечто вряд ли известное кому-либо из нас. Открывает, убеждая в подлинности невероятных судеб и ситуаций. Сам автор присутствует в происходящем, сочетая как минимум две роли — переводчика и наблюдателя. Давний выходец из России, он лучше въедливых немецких чиновников разбирается в фантастических исповедях «дезертиров» и отделяет ложь от правды. Разбирается лучше, но и сам порой теряется, невольно приобщаясь к запредельной жизни беглецов.Герои повествования не столько преступники (хотя грешны, конечно, с законом вечно конфликтуют), сколько бедолаги с авантюристической жилкой.
Стремясь получить убежище и обустроиться в благополучной Европе, герои романа морочат голову немецким чиновникам, выдавая себя за борцов с режимом. А толмач-переводчик пересказывает их «байки из русского склепа», на свой лад комментируя их в письмах московскому другу.Полная версия романа публикуется впервые.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.