Загубленная любовь - [80]

— А как это всё связано с политической деятельностью в школьные годы? — спросил Андерсон.

— Заткнись! — рявкнул Брусок.

— Я как раз подхожу к этому, — продолжал Трокки. — Значит, так, в той школе, куда я ходил после эвакуации, был один полнейший кретин по имени Терри Лоутер, который воспринимал все эти школьные выборы — серьёзней некуда; и ещё был кандидатом в члены Шотландской национальной партии. Помню, Лоутер всё время толкал речи, причём часами мог говорить о том, что Шотландию разрушила ирландская иммиграция. Ну как бы то ни было, через недельку я был уже по горло сыт всей этой чепухой, и когда Лоутер завёл свою шарманку в очередной раз, я подговорил нескольких приятелей, и мы соорудили из фольги этакие костюмы под инопланетян и спрятались в кустах. Дождались, пока этот шотландский националист насчёт тех ужасов, которые католики якобы творят со страной, раскипятится настолько, чтобы ослабить галстук, и вот тогда выскочили из-за кустов, раздавая заранее распечатанные листовки с призывом «Голосуйте за Марсианина!». Ну разумеется, мы одержали полную и безоговорочную победу в данном туре голосования. Лоутер чувствовал себя просто размазанным, и кстати, на самом деле забросил амбиции стать гранд-мастером местной ложи оранжистов.

— Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Пит.

— Невероятно, — отозвался Горб, — просто фантастический эпизод для моей биографии Алекса; уверен, писатель-романист не мог бы изложить лучше.

— А ты подумай, каким образом можно это сделать лучше, — подстрекнул Пит.

— Не думаю, что это вообще возможно, тем более, это же реальная история, а не беллетристика.

— Тогда расскажи мне, что бы ты с ней сделал, если бы хотел сделать из неё беллетристику, — потребовал Алекс от своего литературного ассистента.

— Один момент я бы изменил, — выдал Андерсон, — я бы вывел этого Лоутера как кандидата Лейбористской партии. Так вся эта история была бы завлекательней. В Англии людям совершенно наплевать на шотландский национализм.

— Угу, — признал Трокки, — это в общем-то верно, но шотландский национализм — движение, которое всегда вызывает отклик по ту сторону границы. Если б не было такой нетерпимости к нему, никто бы никогда и не слышал об этом фигляре Хью Макдиармиде[208].

Горб, похоже, собирался сказать что-то ещё, но предпочёл промолчать. Несколько минут висела тишина, и Трокки хотел насладиться этим мирным моментом, раз уж действие укола практически закончилось. В конце концов Алекс дал Андерсону небольшой пакетик и велел отнести его офицеру полиции Леверу в ближайший участок. У Алекса с этим продажным, испорченным наркотой полицейским отношения продолжались. У меня, к моему огромному сожалению, тоже. У нас всех. Если б Горб оказался недостаточно осторожным, ему в конце концов тоже пришлось бы познакомиться с этим садистом. Алекс был безответственным, как и большинство мужчин, которых я знаю. Я не считала хорошей идеей отправить этого простодушного парня с героином к продажному копу, но высказывать свои соображения Трокки смысла не было — он всегда делал только то, что хотел.

— Давайте поржём над Горбом, когда он вернётся, — предложил Брусок. — Заставим его вколоться, упирая на то, что без этого он никогда не достигнет высот истинного понимания «Книги Каина».

— Парнишка к герику не готов, он побоится, — ответила я.

— Я сам его как угодно запугаю! — взревел Пит.

— Вы оба правы, — вмешался Трокки. — Горб ещё не готов к тому, чтобы принять герик сознанием, но это не значит, что он не может принимать его физически. Так что я предлагаю тонкий подход к этому делу. Мы ему объясним, что зависимость от героина связана не только с попаданием его в кровоток — не менее важен успокаивающий мышление ритуал подготовки и самого укола. Действительно, ведь некоторые нарки колют себе тёплую водичку, если не срослось достать дозу. Таким образом, чтобы помочь ему до конца понять мою работу, ему придётся дать нам сделать ему укол. По крайней мере, он сам будет думать, что ему вкалывают водичку, а мы одновременно с ней приготовим несколько доз и заменим плацебо на настоящее средство.

— Дайте мне сделать ему укол, — попросила я, — а когда его кровь пойдет в шприц, Пит сможет объяснять сексуальный подтекст прокалывания иглой его шелковистой кожи и морочить ему голову насчёт того, что он теперь на волосок от того, чтобы стать мальчиком по вызову.

— Джилли! — загоготал Пит. — Я и не знал, что ты в глубине души такая падшая и вульгарная.

— Это не такая уж вульгарность, просто это может заставить его задуматься перед тем, как захотеть уколоться ещё раз.

— Приходится быть жестоким, чтобы сделать доброе дело — так вот как ты к этому подходишь. Но может, тогда для него встряской посильнее будет, если ему в вену войдёт Алекс? Можно даже изобразить, будто мы тут оргию начнём прямо после того, как вколемся сами — посмотрим, возбудит ли это Горба ещё сильнее. А у него по крайней мере будет отмазка, что он плохо себя чувствует — как и большинство от первого укола.

— Значит так, — Алекс хотел завершить это обсуждение до того, как вернётся его литературный ассистент. — Все решили, обо всём договорились. Джилли его возбуждает, а мы подменяем машинки.