Банда Гаврика короткими перебежками, прячась за кустами, приблизилась к дому. Внутрь входили бесшумно, подсвечивая себе фонариками, в любой момент ожидая нападения. Услышав наверху голоса, все замерли и некоторое время стояли, прислушиваясь.
— … Нужны церковные свечи! — визжал фальцет. — Без них нормальный обряд невозможен!
— Ты, гнида, опять хочешь меня наколоть? — ревел бас, в котором все узнали голос Шихана. — А может, что бабки нечистые — туфта? Лапшу мне вешаешь?
— Нет! Если их не очистить как надо, они принесут страшное несчастье, это совершенно точно! Без очистки ты умрёшь! Погибнешь страшной смертью! Поэтому немедленно едем ко мне в салон!
— Ну да, чтобы ты слинял, или навёл на меня ментов!
— Никуда я не слиняю!
— Теперь я всё понял, Фима!
— Ну что ты понял, что?
— Ты нарочно зомбировал меня, чтобы я грохнул пацанов, а теперь хочешь от меня слинять!
— Дикая мысль…
Люди Гаврика начали осторожно подниматься по лестнице. Под ногой здоровяка с перебитым носом, поднимавшегося первым, скрипнула ступень, и в ту же минуту на чердаке раздались выстрелы. Здоровяк, сжав пистолет, кинулся наверх. За ним последовали остальные.
— Нет, Шихан, нет! — выл раненый Авалон, корчась на груде тряпья.
— Подохни, падла! — Бандит в ярости выпускал в него пулю за пулей.
— Стоять, Шихан, ни с места! — рявкнул здоровяк.
Ввалившаяся на чердак толпа сгрудилась за спиной своего предводителя, и тут случилось то, чего не ожидал никто. Пол чердака, обветшавший и проломленный, не выдержал этой внезапной тяжести и с грохотом, треском и клубами пыли провалился, увлекая за собой людей, балки, доски, лестницу и перекрытия, поддерживавшие крышу. Почти сразу, надсадно заскрежетав, начала проседать и сама крыша. Не прошло и минуты, как от дома остались только одна стена и большая груда обломков, над которой столбом поднималась пыль.
Шихана полностью погребло под этой грудой, но он ещё какое-то время боролся за жизнь, пытаясь высвободить грудь. Его рот и ноздри забились пылью, и воздух в лёгких иссякал раньше, чем силы в мышцах. К тому же при малейшей попытке пошевелиться в рёбра злобно впивалось что-то острое, отчего вся его грудь превратилась в сгусток мучительной, пульсирующей боли. Охваченный ужасом, он сначала не понимал, что это такое. Надо было пройти ещё целой минуте, прежде чем он, задыхаясь, теряя сознание, не понял, что на него навалился труп Гаврика, которого обвал каким-то непостижимым образом швырнул прямо на него. Разлепив запылённые глаза, Шихан скорее догадался, чем увидел, что ему в грудь врезается позвонок из сломанной шеи трупа. Он оцепенел, потом судорожно дёрнулся, испустил долгий шелестящий стон и затих навсегда.
