Заговоры и покушения - [31]

«БЕЗ ВНЕШНЕГО БЛЕСКА, НО ПРИЛИЧНО»

Со времени Базельского мирного договора 1795 года Испания, став союзницей Франции, снабжала ее деньгами, предоставила в распоряжение французов свои корабли и  20 тысяч солдат. Но на испанском престоле сидели ненавистные Наполеону Бурбоны. После потери неаполитанского королевства это был их последний оплот в Европе. Но как избавиться от королевской семьи, стоявшей, к тому же, во главе дружественного государства? Даже привыкший к сомнительным и опасным авантюрам император французов долго находился в состоянии колебания и нерешительности. В конечном счете он пришел к трагическому для себя и для своего режима выводу: Испания должна быть завоевана и подчинена французскому правлению. И уже в декабре 1807 года Наполеон предложил своему «мятежному» брату Люсьену (он категорически отказывался разойтись со своей второй женой, не угодной главе клана Бонапартов), в знак примирения, на выбор троны во Флоренции, Лиссабоне или Мадриде. Правда, для этого надо было лишить испанского трона Карла IV. Но к такого рода безделицам уже давно привыкли в официальном Париже.

«Император много раз беседовал со мной относительно своего проекта захвата Испании. Я всеми своими силами боролся против этого проекта, раскрывая аморальность и опасность подобного предприятия», — пишет Талейран в своих «Мемуарах». Иную точку зрения высказывали приближенные императора: его секретарь Меневаль, Жозеф Фуше и Савари, канцлер Этьенн Паскье. Сам Наполеон говорил: «Испанское дело? Талейран в течение двух лет меня терзал, чтобы я его осуществил! Он утверждал, что для этого мне нужно было только 20 тысяч человек. Не знаю, какое количество записок он мне представил, чтобы доказать это». «Он толкал к войне с Испанией», — признавал Бонапарт, уже находясь на острове Святой Елены. Где же истина?

В то время Талейран являлся решительным противником Бурбонов. Он еще не допускал возможности примирения с ними. Именно такую позицию министр занимал и в период ареста и казни герцога Энгиенского. О своих взглядах он неустанно твердил Наполеону^ Талейран, выступая за оккупацию французами Каталонии до тех пор, пока не удастся заключить мир с англичанами, настаивал на «перемещении» испанских Бурбонов, как это произошло в Этрурии. «Никто не был более убежден, чем он, в том, что сотрудничество Испании и Португалии против Англии и даже частичная оккупация этих стран моими войсками являлась единственным средством для того, чтобы вынудить лондонское правительство к миру». Эти слова были сказаны Наполеоном Коленкуру.

После своей отставки князь Беневентский недолго исполнял обязанности архиканцлера и визировал все подписанные представителями французского государства международные соглашения. Как раз в это время, 27 октября 1807 года, в Фонтенбло был заключен секретный договор, предусматривавший совместное завоевание Португалии армиями Франции и Испании. Талейран утверждал, что он ничего не знал об этом важном дипломатическом документе. А по словам императора, именно бывший министр внешних сношений лично вел переговоры с доверенным лицом Мануэля Годоя, испанского временщика, фактически в то время управлявшего страной. С Годоем — «князем мира» — Шарля Мориса связывали тесные личные и деловые отношения, приносившие обоим немалые выгоды. Баррас утверждал, что эта дружба пополнила казну Талейрана 18–19 миллионами франков.

В своих захватнических целях Наполеон решил использовать острый конфликт между королем Карлом IV и его сыном Фердинандом, принцем Астурийским. («Очень глупый, очень злой, злейший враг Франции», — писал император о Фердинанде).

И вот вся семья — король, королева, их наследник и князь Годой, — удивительной сатирической силой изображенная Франсиско Гойей на знаменитой картине, по собственной воле приехала в Байонну для встречи с Наполеоном, взявшим на себя роль арбитра. Он прибыл в этот город раньше, чем представители испанской династии, и ожидал их приезда.

Официально Талейран не принимал никакого участия в подготовке байоннского свидания. Но Бонапарт сделал его соучастником подготовленного им заговора. Он держал экс-министра в курсе всех событий: «Король и королева (испанские) будут здесь через два дня. Князь мира прибывает сегодня вечером. Этот несчастный человек заслуживает жалости».

В том же письме от 25 апреля 1808 года Наполеон приказал Талейрану подготовить для газет статьи, изобличающие народные беды в Испании. Через несколько дней он предложил Талейрану разъ- яснить дипломатическому корпусу в Париже, что

Карл IV и его жена погибли бы, если бы испанский король не отрекся от престола. Разумеется, император не намерен был признавать Фердинанда новым правителем Испании. Письма Фердинанда перехватывались. В них много раз повторялись слова: «Эти проклятые французы». 6 мая Наполеон сообщил экс-министру, что Карл IV «уступил ему все свои права на испанскую корону». Талейран должен был в беседах с иностранными дипломатами подчеркивать, что в Испании «честные люди» счастливы, получив «сильную защиту» (в лице французов, разумеется). «Испанские дела идут хорошо и скоро будут полностью закончены», — к такому выводу пришел император. Жизнь показала, как далеко от реальности были его оценки.