Заговорщики. Книга 2 - [15]

Джойс сидел ссутулившись, втянув голову в плечи. Над его головой целым облаком висели комары. Их гудение было единственным звуком, который негр слышал сейчас в этой мёртвой долине. Напрасно он то и дело с досадою взмахивал рукою, — комары не улетали. От их уколов зудели лицо, шея, руки. Не спасал от них и заправленный под фуражку платок. Насекомые жадно облепили каждый клочок незащищённого тела, жалили сквозь платок, забирались за воротник рубашки, в рукава. Их уколы заставляли механика то и дело ударять себя по лицу, размазывая кровь.

С запада, куда убегала жёлтая лента дороги, давно уже пора было появиться попутному грузовику, на котором Чэн должен был догнать Джойса Машина, довёзшая самого механика, не могла намного опередить этот грузовик. Между тем прошёл уже целый час, как негра высадили тут на съедение комарам, а лётчика все не было.

Если бы Джойс не уговорился с Чэном ждать его тут, солнце и комары давно прогнали бы его с холма и он отправился бы к виднеющимся вдали пещерам.

Наконец на западе взметнулось жёлтое облачко, неожиданное и кудрявое, как дым от взрыва. Оно росло, растекалось вдоль горизонта, потом изогнулось змеёй и повернуло к холму, на котором сидел Джойс. Негр сошёл к дороге и поднял руку.

Машина, скрипя тормозами, остановилась. Джойс с трудом различил её очертания в облаке пыли: серо-жёлтой была вся машина — от радиатора до колёс. Только болтавшаяся возле кабины шофёра камера с запасной водой алела мокрой резиной. Через минуту грузовик тронулся и снова исчез в вихре тонкой лёссовой пыли. Джойс увидел стоящего посреди дороги Чэна.

Лётчик не спеша вынул платок, отёр лицо и посмотрел на грязный след, оставшийся на полотне.

— Помыться бы… — со вздохом проговорил он.

— Ванны пока ещё у янки.

После короткого молчания Чэн сказал:

— А знаете, кого я сегодня тут увидел? Смотрю, кто-то пылит на японской керосинке, пригляделся… Как думаете, кто?

— Я тугодум.

— Фу Би-чен!

— Фу? — Джойс в недоумении пожал плечами. — Наш бывший командир, ваш незадачливый ученик?

— Да, наш «пехотный лётчик» собственной персоной.

— Наверно, работает здесь по административной или по хозяйственной части. Небось, характеристика, что вы ему дали в школе, навсегда отбила у него охоту летать.

— Вы говорите так, словно я получил от этого удовольствие. Должен сказать, что каждый неудачный ученик для нашего брата, инструктора, — большое огорчение!.. Списывая его из школы, я выполнял свой долг.

— Значит, всё-таки на протекцию по хозяйственной линии тут рассчитывать не приходится, — шутливо проговорил Джойс.

Пока они прошли расстояние, оставшееся до пещеры штаба, Чэн успел перебрать в памяти всё, что было связано с учлетом Фу Би-ченом. Пожалуй, из всех «трудных» курсантов, которые прошли переподготовку за время его инструкторской работы, этот был самым «трудным». И не потому, что, как некоторые другие учлеты, Фу был лишён данных, необходимых лётчику вообще и истребителю в частности; напротив, он быстро вспомнил теоретические предметы, в воздухе машина была ему послушна, отработка сложных фигур высшего пилотажа всегда оценивалась у Фу отметкой «отлично». Но этот ученик, ещё прежде чем он получил хороший авиационный боевой опыт, дающий право высказывать свои суждения, заговорил о собственной «теории» воздушного боя! Он утверждал, будто первым условием победы в современном воздушном бою истребителей является не искусство индивидуального боя, а овладение групповым полётом и даже групповым пилотажем.

Это открытие удивило Чэна потому, что он видел Фу Би-чена в роли пехотного командира и знал его спокойное бесстрашие и рассудительность в бою. Но мог ли Чэн молчать и не сказать командованию того, что сказал тогда о Фу: «Боится!» И Чэн нисколько не раскаивается. Его совесть перед народной авиацией, его совесть перед партией, преданность которой управляет каждым его поступком, чиста… Правда, Фу только твердил, что по мере усиления народной боевой авиации встречи истребительной авиации утратят вид одиночных боев и сделаются настоящими воздушными сражениями. Но эти настроения «теоретика» показались тогда Чэну вредными. Если бы такая «теория» заразила других учеников, они, вместо того чтобы учиться по утверждённой программе, тоже начали бы рассуждать о предстоящей истребителям войне «в массах»…

Внезапно Чэн прервал свои размышления восклицанием:

— Вы знаете, Джойс, ваша приятельница Кун Мэй здесь.

— Товарищ Кун Мэй… — Джойс с напускным равнодушием пожал плечами: — Знаю…

Приблизившись к пещерам, они разошлись: Чэн пошёл представиться начальнику штаба.

Начальник штаба Ли Юн оказался крепким, подтянутым человеком, с широким костистым лицом. Гладко выбритый шишковатый череп сверкал от мази, предохранявшей от укусов комаров. Лицо Ли Юна поражало собеседника неизменным спокойствием. Даже тогда, когда он говорил, суровые складки вокруг его рта, казалось, оставались неподвижными. Лишь изредка нервный тик пробегал по левой щеке. Быстрая, как молния, складочка залегала вдруг между ухом и глазом и тут же исчезала. Казалось, что начштаба слегка подмигнул левым глазом и тотчас старательно согнал с лица это слабое подобие улыбки. Черты снова обретали обычную неподвижность. Но через несколько минут Чэн понял, что подмигнуть левым глазом Ли Юн никак не может: этот глаз был у него повреждён и оставался совершенно неподвижным.