Заговорщики. Книга 2 - [16]

Говорил Ли Юн спокойно, ровным голосом. Фразы его были круглые, законченные и, как показалось Чэну, не в меру причёсанные. Словно Ли Юн, тщательно продумывая их, подбирал слова. Это делало его речь медлительной.

Ли Юн показался Чэну сухарём и педантом.

Тем временем Джойс откинул цыновку у входа в пещеру, служившую помещением для санитарной части полка. Мэй сидела, склонившись над столиком, и писала. Солнечный свет, падавший сквозь деревянную решётку передней стены, освещал её волосы, наполовину прикрытые белой косынкой. Вся обстановка, запах лекарств, да и самый вид Мэй в плотно застёгнутом халате показался Джойсу необыкновенно строгим.

Мэй обернулась на шум шагов, увидела Джойса, спокойно поднялась с табурета и так же спокойно протянула ему руку.

— Надолго к нам?

Желая попасть ей в тон, Джойс с такою же сдержанностью ответил:

— Совсем.

— Совсем… сюда? — переспросила Мэй.

— Как же иначе? — сказал Джойс. — Не быть здесь, когда подошли решительные дни?.. К тому же американской техники тут становится все больше.

— Я рада… я очень рада! — и сжала его руку. Потом тихо, как бы в нерешительности, прибавила: — Но должна тебе сразу сказать: здесь очень трудно… У тех много машин, у наших мало, да и людей нехватает.

— Справимся!.. А скажи, разве не хорошо это вышло, что я попал именно сюда, где ты?

— Да, это хорошо… — как ему показалось, рассеянно проговорила она. — А что… в школе?

— Меня больше занимает, что делается здесь.

— Народная армия сделает своё дело!.. Знаешь, только столкнувшись с американской помощью Чан Кай-ши, я поняла, что ваши фашисты хотят новой войны и готовят к этому рядовых американцев. Они используют для этого страшную школу, какой является для них война в Китае. Они превратили нашу страну в огромный полигон, на котором испытывают свою технику, даже тренируют свои американские войска. Они строят базы, аэродромы, подводят к ним дороги. Эти преступники знают, чего хотят!..

— Кстати, о войне, — сказал Джойс: — какой-то китайский врач в дороге говорил мне, что, по его мнению, местные условия очень трудны для нашего брата. Что за нежности! Можно ли серьёзно говорить о том, что здоровый мужчина неспособен привыкнуть к любым условиям?

— Именно лётчику-то тут и трудно, — сказала Мэй. — Особенно трудно. Страшная жара днём и ночью, без малейшей передышки, тучи комаров…

— Вот-вот, только этого ещё недоставало: чтобы лётчики боялись комаров!

— А что ты думаешь! Посмотри на своё лицо: оно, наверно, зудит. А руки…

— Но я не собираюсь бежать отсюда!

— А вот когда лётчик не может сомкнуть глаз из-за того, что жилище наполнено проклятыми насекомыми, когда он не может без содрогания надеть кислородную маску, когда натянуть перчатки для него страдание, когда комары доведут его нервную систему до того, что он станет раздражаться из-за каждого пустяка?..

— Война есть война, — жёстко ответил Джойс. — Что необходимо лётчику для того, чтобы существовать и драться в любых условиях, в любой обстановке? По-моему, одно: знать, что это нужно. Народ, партия приказали: «Иди, дерись там!» Иди и дерись. Смалодушничал — дезертир, изменник… Точка зрения простая и ясная.

С очевидным желанием переменить разговор Мэй начала рассказывать:

— Тут один парень…

— Американец?

— Нет, индус… Он очень страдал из-за того, что его эвакуировали.

— Лётчик?

— Да.

— Его отослали?

— Командир отослал. Считал его «воздушным гимнастам». У нас тут на этот счёт своя точка зрения.

— Ты что-нибудь путаешь, — проговорил Джойс. — В истребительной части не могут бранить лётчика за то, что он хорошо владеет машиной. Небось, парень выкинул что-нибудь неподходящее.

— Может быть. Однако здесь царит своя теория.

— Какая же?

— Командир считает, что от истребителя, в особенности от впервые попадающего на войну, требуется не только умение один на один драться с противником, а главное — умение прикрыть товарища…

— Кто же станет отрицать необходимость прикрывать товарища? Но как можно говорить, что для истребителя не является первейшим правилом боя бросаться на противника и бить его везде и всюду, во всяких условиях и в любом положении?.. — Джойс пожал плечами. — Нет, ты что-то путаешь, дорогая!

— А на той стороне много американцев, — вдруг сказала она. — Настоящие воздушные гангстеры… Сам увидишь в первом же бою.

Джойс смутился: ему не очень хотелось говорить Мэй, что хотя он и переучился на истребителя, но сюда приехал опять простым механиком.

— Теперь приходит так много американских трофеев, что я тут гораздо нужнее как механик.

— Да, но…

— Разве мне самому приятно торчать на земле, когда я мог бы летать? Но раз нужно — значит, нужно. Коммунисту было бы не к лицу спорить с китайским командованием. Именно потому, что оно китайское. И именно потому, что янки так отвратительно ведут себя в Китае, на той стороне. Нужно же показать китайцам, что в Штатах не одни гангстеры, — сказал Джойс, кладя руки на плечи Мэй. Но тут же поспешно сбросил их: у входа в лазарет послышались тяжёлые шаги. В пещеру, прихрамывая, вошёл лётчик. Это был высокий, крепкий парень с широким лицом, почти черным от загара.

Джойс вышел и присел на земляной валик, окружающий вход в пещеру. До него доносилось каждое слово, произносимое в пещере. Лётчик уверял, что нога у него уже «в полном порядке» и что он чувствует себя великолепно. Повидимому, Мэй тем временем осматривала ногу. Слышались её отрывистые замечания: «Прошу вас, ещё пошевелите ступнёй… пожалуйста, в эту сторону…» Потом воцарилось продолжительное молчание.