Заговор в Насцензе - [19]

Гостиница была чистой. С каменными стенами, дымоходами и решеткой с увядшей жимолостью на южной стороне. Место было как из старой сказки. Хозяйка гостиницы мало улыбалась, была полной. Ее кровати были чистыми, она подавала много горячей воды, а холодное малиновое вино могло своим количеством вскружить им головы.

— Боги, это прекрасно, — сообщил Адрио всем, выпивая третью кружку. Коллета обошла пустой стол, чтобы пополнить его кружку.

— У нас еще много этого, юный синьор, там, откуда это.

После ужина Адрио и Петро наполнили миску сырами и солеными оливками и прошли за Коллетой в сторону от брата Нарцисо и стражей, которые еще смеялись и шутили с местными.

— У меня есть амбар со льдом из снежных вершин севера, — сказала она им, — и малины с вином много. Хватит на добавку.

— Я уже ощущаю себя весело! — Адрио поднял кружку, чтобы выпить за хозяйку, пролил немного пенного напитка. Он захихикал от своей ошибки.

Хозяйка улыбнулась, но улыбка не была теплой.

— Что угодно для друзей брата, — сказала она. Ее мрачный голос не вязался с приемом, который она устроила, но было сложно винить ее за голос, который дала ей природа. — Наслаждайтесь, юные синьоры.

— Она милая, — Адрио потягивал напиток. — Да, Петро?

— Я Адрио, — напомнил Петро. В отличие от хозяйки, голос и слова которой звучали по-разному, Петро говорил мрачно, как и ощущал себя. Его голова гудела от солнца и пыли, и кружка с ледяной жидкостью не радовала, там было много вина. — Разве тебе не хватит? Ты уже плохо собой управляешь.

Напиток оставил розовые усы над губой Адрио, но он не замечал этого. Петро думал указать на это, но решил, что не стоило, повернул голову и обмяк на скамье, словно хотел скрыться в тенях. Адрио опустил кружку.

— Брат Нарцисо прав насчет тебя.

— О, да? — надежды Петро на то, что их дружба наладится после горячей еды и чистой одежды, быстро таяли. Такие слова раздражали. Петро с ненавистью посмотрел на священника, сидящего за столом у камина, с ним были Саймон, Тадео и еще несколько человек из Кампобассо.

Было что-то жуткое в том, как жадно мужчины смотрели на жителей города, словно жаждали то, что было только у пилигримов. Однобровый и Леди с бородой решили облегчить кошельки, потому что играли в карты на деньги. Они порой смеялись над шутками местных, а порой гневно вопили, когда проигрывали. Они были рады обществу людей их возраста, а не детей из инсулы.

— О, да, — сказал Адрио в кружку. — То, что он говорит о тебе, — он хотел, чтобы Петро спросил, что говорил Нарцисо, но Петро не хотел шагать в ловушку. Он уже был не рад, что пришел сюда. Адрио не угомонился. — Он говорит, ты — плохое влияние. Он сказал мне, что, когда вернется в город, он напишет старейшине Катарре, чтобы она объяснила тебе, что я — образец поведения, а ты всю дорогу мешал.

Огонек в груди Петро чуть вспыхнул, но следующие слова Адрио стали распалять его.

— Честно, П… Адрио, — сказал Адрио. — Если бы ты не ходил так, словно у тебя трость в заду, ты сделал бы путь для всех проще.

Петро видел перед глазами, как его лучший друг и гадкий брат Нарцисо сидят в телеге, делятся мнениями и обсуждают его, и ему не нравился привкус во рту.

— Боги! — взорвался он. — Почему ты даешь этому мужчине набивать твою голову бредом?

— Это не бред. Он понимает меня. Я ему нравлюсь. Брат Нарцисо видит настоящего меня, чего не делают люди инсулы.

— Настоящего? — Петро едва сдерживал гнев. Глаза Адрио были стеклянными и рассеянными от выпивки. Петро знал в спокойной части разума, что его друг не знал, что говорил. Но слова о Нарцисо разозлили его так, что ему было все равно. — Кто настоящий ты? Петро Диветри, сын стеклодува? Да? — Адрио быстро моргал, открыл рот, но замер и подумал. — Потому что это не ты. Ты — не Диветри.

— Ясно, — с горечью сказал Адрио. — Я недостаточно хорош, чтобы быть Диветри?

— Я не это сказал.

— Ты думал об этом неделями.

— Ну-ну! — в пылу их спора парни не заметили, что Саймон Якобучи подошел к их углу. От него воняло tabbaco da fiuto и неискренностью. В руках он нес медную мисочку, полную кусочков размятых абрикосов в сахаре с кусочками орехов. Он взял кусочек и сунул в рот. — Только двое остались?

Петро и Адрио не знали, что он имел в виду, но Петро в ярости даже не повернул головы.

— Синьорина и верный мальчик ушли спать, — добавил Якобучи. Амадео не стал пить малиновое вино и ушел с пира, ворча из-за излишеств. Элеттра хотела купаться и смыть в уединении грязь с волос.

Игнорируя Петро, Адрио сказал:

— Невелика потеря. Только я смешной.

— Точно, синьорино. Весельчак. Можно я…? — Саймон указал на скамью напротив, и Адрио махнул ему присоединяться к ним. Петро сосредоточил гнев на мужчине с головой-тыквой, мыслями прося его уйти. Саймон закинул ноги на скамью и ощутил раздор между ними. Он приподнял брови, подвинул миску по столу и спросил. — Все хорошо?

— Хорошо, — ответил Адрио, пытаясь звучать весело, как один из товарищей Саймона. Хоть он наелся, он схватил конфету. — Все хорошо. Нам нужен тост. За того, кто сделал все это возможным! — он поднял кружку в воздух, а потом прижал ее ко рту. — Я бы не сидел за этим столом, если бы не ты, друг.