Заговор в начале эры - [106]

Катилина вышел из палатки, когда тяжелые лучи зимнего серо-желтого солнца вовсю освещали его лагерь. Вопреки обыкновению, он спал в эту ночь спокойно, словно находился в городском доме в Риме. Накинув трабею, он поспешил к выходу.

Выйдя на морозный воздух и вдохнув полной грудью, он невесело улыбнулся.

— Здесь очень красиво, — тихо сказал Катилина, — странно, как я не замечал этого раньше.

— Что? — не понял дежурный легионер.

— Ничего, — вождь заговорщиков обернулся назад, — пригласи на совет Манлия и легатов.

Тем временем в лагере консульской армии Петрей уже проводил совещание перед началом боя. Опытный военачальник, Марк Петрей отлично понимал, почему Катилина поджидал его именно в этой долине. Природные условия и сложный рельеф местности не позволяли ему использовать почти двукратное превосходство, а обойти армию мятежников не было никакой возможности.

Консульская армия Антония была сформирована по традиционному набору римских легионов. Сами легионы состояли из шести тысяч человек, или десяти когорт. В каждой когорте было по три манипулы, а в каждой манипуле по два центурия. Легионам придавались легковооруженные пращники и союзническая конница.

В тесной горной долине, где была сосредоточена армия Катилины, действия конницы почти полностью исключались, и Петрей приказал отвести в резерв около двух тысяч всадников.

В каждой когорте одна из манипул состояла из гастатов. Это были молодые воины, зачастую впервые участвующие в сражениях, вторая манипула состояла из принципов — в основном опытных воинов уже зрелого возраста. И, наконец, третья манипула состояла из триариев — самых опытных и закаленных в боях воинов.

До реформы Мария первыми в бой вступали гастаты, затем принципы и, наконец, в третьей линии стояли триарии, считающиеся основной ударной силой легионов.

После реформы, когда обучение воинов несколько унифицировалось и армия стала почти профессиональной, сохраняющееся деление на три категории было достаточно условным, но первые четыре когорты строились обычно в следующем порядке: в каждой когорте справа стояла манипула триариев, в центре — манипула принципов, слева — манипула гастатов. Вторая и третья линии в построениях состояли из трех когорт легиона.

При Пистории Марк Петрей впервые применил совершенно другой принцип. Понимая, сколь важно выдержать первый натиск мятежников и переломить ход битвы на ограниченном участке пространства, он распорядился поставить в первую линию двадцать пять манипул триариев, то есть почти пять тысяч испытанных, закаленных воинов, ветеранов римских армий.

Петрей не любил много говорить перед боем. Он был воином, а не оратором. Поэтому, выехав на коне, он обратился к легионерам с кратким напутствием.

— Воины! — грозно прокричал Петрей. — Я знаю многих из вас по совместным походам, по жестоким битвам, в которых мы сражались бок о бок. Сегодня мы будем сражаться за Отечество, за своих детей, за свои алтари и очаги. Я верю, что мы скоро разгоним этот сброд.

Триарии выслушали это краткое выступление молча и так же молча, без лишней суеты, начали строиться по манипулам. Антоний, наблюдавший за их действиями, зябко поежился. И славу и поражение консул должен был разделить со своим легатом. Левым флангом руководил Требоний, правым — Аврелий Антистий. Сам Петрей командовал центром, где находилась в резерве и преторская когорта.[133]

В отличие от легата консульской армии, Катилина вышел к легионерам в полном вооружении и, взойдя на небольшой холм, произнес довольно длинную речь:

— Мне хорошо известно, — начал он, — что слова не прибавляют доблести и что от одной речи полководца войско не становится из слабого стойким, из трусливого — храбрым. Какая отвага свойственна каждому из нас от природы или в силу воспитания, такой она и проявляется на войне.

Кого не воодушевляет ни слава, ни опасности, того уговаривать бесполезно: страх закладывает ему уши, — быстро добавил под одобрительный смех воинов Катилина.

— Но я созвал вас, чтобы дать несколько наставлений и вместе с тем объяснить причину своего решения.

Вы, конечно, знаете, солдаты, какое огромное бедствие принесли нам и самому Лентулу его беспечность и трусость и почему я, ожидая подкреплений из города, не смог направиться в Галлию. Но теперь все вы так же хорошо, как и я, понимаете, в каком мы положении. Два вражеских войска, одно со стороны города, другое со стороны Галлии, преграждают нам путь. Находиться в этой местности, даже если бы мы очень захотели, нам больше не позволяют недостаток зерна и других припасов.

Куда бы мы ни решили направиться, нам надо пролагать себе путь мечом. Поэтому я призываю вас быть храбрыми и решительными и, вступив в бой, помнить, что богатство, слава, а также свобода и Отечество в ваших руках.

Если мы победим, — продолжал Катилина, — нам достанется все: продовольствия будет в изобилии, муниципии и колонии откроют перед нами ворота. Если же мы в страхе отступим, это обернется против нас, и ни местность, ни друг не защитят того, кого оружие не защитит. Более того, солдаты, наши противники не находятся в таком угрожающем состоянии, в каком находимся мы. Мы боремся за Отечество, за свободу, за жизнь, для них же нет никакой надобности сражаться за власть немногих людей. Тем отважней нападайте, помня о своей прежней доблести.