Заговор теней - [30]

Схватка на болоте была короткой. Ее даже трудно было назвать схваткой: жрецы пали под ударами дротиков, остальные ыухе с воплями разбежались. Один из песьеголовых, одетый в добрые сапоги, широкие сальвары и пурпурную куртку с золотыми пластинами на груди, приблизился к пленнику, сорвал с его лица паутину и коротко спросил:

— Киммерия?

Варвар кивнул в полной растерянности: он привык, что вендийцы слыхом не слыхивали о его родине и называли всех чужаков, пришедших из-за Гимелийских гор, просто «северянами».

Песьеголовые отвязали его и девушку от кольев. Впрочем, руки и ноги Конана оставались связанными, что настраивало его на весьма невеселые мысли. Ка Фрей повезло больше: ее освободили от пут и вернули платье, которое вендийка надела с крайней поспешностью. Потом нежданные освободители подняли киммерийца на плечи и двинулись вверх по склону, туда, где за плотной стеной колючих кустов лежало зеленое плоскогорье, а дальше — холмы странного народа. Последнее, что видел варвар на дне лощины — коленопреклоненный жрец Бертудо, рыдавший над телами шаманов: единственные существа, хоть как-то разумевшие его возвышенные речи, отправились на встречу с Мировой Лягушкой, не оставив преемников, и дело, которому служитель Митры посвятил всю свою жизнь, оказалось загубленным самым печальным образом…

Наверху Песьеголовые уместили свою ношу внутри крытых носилок, обитых чем-то мягким и пушистым. Туда же забралась Ка. Носилки дрогнули, поднимаемые на плечи воинов, и плавно поплыли куда-то в неизвестность.

— Проклятие, — выдавил варвар, плюясь набившимися в рот комками паутины, — из проруби да в горн! Попробуй развязать мне руки.

Но девушка только отрицательно покачала головой.

— Они не причинят нам зла.

— Почему ты так решила?

— Песьеголовые никогда зря не убивают людей.

— Прикончили же они людоедов!

— Это не люди. Они хуже… — Она хотела сказать «хуже якшей», но вовремя вспомнила, что Конан глотал с Тримрой дым ночного костра и закончила: — …хуже обезьян!

— Вижу, ты кое-что знаешь об этих двуногих песиках, — проворчал варвар.

— Неприкасаемые и Песьеголовые похожи, а потому иногда общаются. Люди презирают и нас, и сынов Снейгу.

— Сынов Снейгу?

— Так звалась их мать-прародительница. Глупые люди зря их боятся: они очень умные и добрые.

— Если так, почему меня не развязали?

— Не знаю, о супруг мой. Думаю, это вскоре разъяснится.

Ка Фрей оказалась права. Вскоре носилки опустили, полог раздвинулся, и воин в пурпурной куртке перерезал путы Конана.

Когда киммериец выбрался наружу, он обнаружил, что находится в огромном зале, полукруглый, расписанный яркими красками свод которого поддерживали украшенные резьбой колонны. Посреди зала возвышался нефритовый постамент — не то алтарь, не то подножие трона. Впрочем, на возвышении ничего не было.

Тот же воин подал киммерийцу его одежду, перевязь с мечом и сумку. Конан быстро облачился, закинул оружие за спину и, освободив застежки, откинул кожаный клапан. Оба ореха, золотистый и тот, в котором плавал полип, были на месте. К своему удивлению он обнаружил в сумке и третий плод: побольше, с грубой, покрытой наростами кожурой, обмотанный белесыми нитями все той же упругой паутины.

Варвар уже собирался спросить у выбравшейся из носилок девушки, не ведает ли она что-либо о происхождении сего предмета, но тут широкая дверь растворилась, и в зале появилась процессия существ с собачьими головами в богатых длиннополых одеждах. Ярко блестели многочисленные украшения, долетавший из широких окон ветерок слегка шевелил кисточки на островерхих головных уборах. Они выстроились полукругом возле возвышения и молча поклонились киммерийцу и вендийке.

— Приветствуем тебя, сын коваля, — услышал Конан негромкий мелодичный голос.

Вперед, прижимая унизанные перстнями пальцы к могучей груди, выступил песьеголовый в золотисто-зеленой мантии.

— Я Абдрасан, раджуб сынов Снейгу, — сказал он. — Прости, что доставили тебя во дворец связанным. Мы опасались, что, не разобравшись, ты сгоряча воспользуешься своей недюжинной силой, дабы обрести свободу. Поверь мне, ты больше не пленник, как и твоя спутница. Будьте гостями в моем доме.

Прикинув, что ему вряд ли стали бы возвращать оружие, замышляя при том что-либо коварное, Конан решил проявить ответную вежливость. Он ощерил крепкие зубы, ударил себя в грудь огромным кулаком и рявкнул:

— Клянусь задницей Нергала, было очень любезно с вашей стороны вытащить нас из дерьма! Занесет в Киммерию, милости прошу в мою резиденцию. Спросите Конана Разрушителя, всякий покажет. Угощу пивом и козлятиной. Любите с кровью?

Он покинул родные долы столь давно, что вряд ли кто-нибудь теперь помнил на родине юнца, бежавшего из отчего дома в поисках приключений. Однако Конан решил держать марку: пусть принимают за киммерийского князя, если уж им ведомо, откуда он родом. Мог же и сын кузнеца добиться высокого общественного положения! А полусырое мясо, по мнению варвара, было бы самым подходящим угощением для существ с собачьими головами, окажись они каким-либо чудом у него в гостях.

Поэтому он немало удивился, заметив мелькнувшие в зеленых глазах хозяев отвращение и гнев. Впрочем, то была лишь мимолетная тень, растаявшая без следа — песьеголовые вновь смотрели на него приветливо, с какой-то непонятной надеждой.