Заговор против «Эврики». Брошенный портфель - [35]

Югансон помедлил, словно для того чтобы дать время уяснить все, что он сказал, а потом продолжал:

— Donnerwetter, вы между двух огней. И только мы можем спасти вас. Мы, немцы, не воюем против русских, мы боремся с большевиками.

Югансон опять сделал паузу, наблюдая, какое впечатление произвели его слова. Андрей лежал неподвижно, закрыв глаза.

— Мы уладим дело с иранской полицией, — вкрадчиво проговорил Югансон. Ему показалось, что моряк подавлен. Еще немного, и он расскажет о том, что делается в Баку.

Немец уже предвкушал свой успех при докладе шефам. Он внесет ясность в вопрос, который тревожил их: что готовится в Баку — эвакуация заводов или вторжение в Иран?

— Но для того чтобы избежать суда за контрабанду, — продолжал он говорить Дымову, — вы должны подписать вот это заявление на имя иранских властей. — Под влиянием все возрастающей уверенности в том, что ему удалось сломить моряка, Югансон улыбнулся. Он вынул из кармана лист бумаги, помахал им, как платочком, и положил обратно. — В заявлении просьба снять с вас обвинение и дать политическое убежище. Война скоро кончится. На днях возьмем Москву. Захотите — вернетесь домой, там уже не будет большевиков.

Моряк открыл глаза, приподнялся на кровати.

— Чем я должен расплатиться за это?

— О, совсем ерунда! Перечислить суда, стянутые в Баку из других портов, и сказать, для чего это делается.

— Этого вы от меня не дождетесь.

Ответ был неожидан для Югансона. Хорошее настроение его моментально улетучилось.

— Советую подумать как следует, прежде чем отказываться, — бросил он, глаза его недобро заблестели.

— Лучше быть расстрелянным по ошибке, чем стать предателем, — и Дымов повернулся спиной.

Сильно толкнув ногой дверь, Югансон вышел. Появился Ашум.

— Последний раз спрашиваю: будешь говорить, собака? — крикнул он, останавливаясь возле Андрея.

Вошел Иса и тоже встал рядом. Дымов молчал, словно не слышал их.

— Иса, начинай, — приказал Ашум.

“Что они собираются делать?” — подумал Андрей, и слабость разлилась по всему телу.

Иса и Ашум связали Дымова, оголили ему спину.

Иса вынул из-под рукава жгут из бычьих жил, ударил, подождал, потом снова ударил. Удары сыпались один за другим. Дымов стиснул зубы. Ашум с ненавистью смотрел на моряка. Упорный. Из такого, пожалуй, ничего не вытянешь. Плакали денежки, обещанные Югансоном. Он махнул Исе рукой: погоди. Склонился над Дымовым.

— Ну как, довольно? Будешь говорить?

Собравшись с силами, Андрей повернулся в его сторону и плюнул в лицо. Ашум отскочил, выхватил жгут из рук Исы и стал бить Дымова куда попало — по спине, по плечам, по голове, ударил по ране, которую нанес кастетом Иса. Дымов выгнулся всем телом и, теряя сознание, распластался на топчане. Ашум бросил плеть, кивнул Исе:

— Приведи его в чувство.

Иса брызгал водой на лицо Дымова, рассуждал вслух:

— Осел. Чего упрямится? Не хочет порывать с родиной? С деньгами везде будет родина.

Вскоре в камере появился Каземи:

— Ты напрасно нагрубил немцу.

Андрей не ответил.

— Сам ты не найдешь выхода. Послушай меня. Немец обещал, если расскажешь о пароходах в Баку, он сделает так, что попадешь на родину реабилитированным в глазах своих соотечественников. Он имеет связи в полиции и сможет организовать официальную передачу тебя полицией в ваше посольство. Полиция заявит, что ты это время сидел у них, и извинится за твой арест по недоразумению. Не затягивай, Андрей, соглашайся. То, что ты пробыл под арестом несколько дней не по своей вине, не может тебя скомпрометировать.

Андрей молчал. Старик зашептал:

— Не отвергай помощь, которую предлагают, немцы все равно добьются своего.

Дымов даже не повернулся в его сторону. Старик с обиженным видом встал и вышел.

Илья просматривал документы фирмы “Барони”, когда вошел Али и доложил о приходе агаи Браунинга. Так Али называл Югансона. Югансон раздраженно швырнул шапку на диван. Али взял ее и вышел из комнаты.

— Неприятности? — спросил Илья. Югансон и Илья довольно откровенно говорили друг с другом о делах, которыми они занимались по заданию немецкой разведки. Илья рассказывал Югансону о своих успехах и неудачах. Югансон отвечал тем же, и это было очень важно для Ильи. Сведения, которые он сообщал затем в Москву, помогали в известной степени парализовать деятельность германской разведки против Советского Союза, которая велась с иранской территории.

— Неприятности пока нет, но она не исключена. Мне попался орешек вроде Силина, которого, помнишь, не мог раскусить Реслер.

— Опять захватили русского?

— Моряка с парохода “Комсомолец”.

— Ну, и что с ним?

— Он крепко заперт на даче купца Амири под Тегераном. Пока молчит.

— А если он ничего не скажет?

— Завтра его будем пытать и, если ничего не добьемся, ликвидируем, чтобы не осталось никаких следов.

Илья внутренне содрогнулся. Надо вызволить моряка.

— Не одолжишь ли мне, Вальтер, туманов сто. Отдал все деньги жуликам, которые занимаются моряком, а сам остался без гроша.

— Пожалуйста, Эрих. — Илья понимал, что возможность всегда одолжить денег — немаловажный фактор в дружеском отношении Югансона.

Илья отсчитал сто туманов. Югансон поблагодарил и ушел. Илья поспешил к Роушан. К счастью, она была дома одна. Он вбежал, запыхавшись.