Заговор против «Эврики». Брошенный портфель - [37]

Югансон угрюмо покашливал.

— Не унывай, Эрих, найдется твой моряк, — приободрил его Илья.

— Он, пожалуй, уже в советском посольстве и для нас теперь недосягаем, — проворчал Югансон.

Подошел синий “форд”.

Через десять минут они были на конспиративной квартире Миллера.

— Слышали? Советы прислали иранцам еще одну ноту. Можно ждать вторжения в ближайшие дни, а мы еще не закончили приготовлений к перевороту, — этими словами встретил их взволнованный Миллер. Он был один, Канарис уже возвратился в Берлин.

— Мы знаем о ноте, — сказал Илья.

— Готовы ли вы пустить в ход механизм по уничтожению намеченных объектов?

— Вполне готовы, — ответил Югансон.

— Ваша операция приобретает исключительно важное значение. От вас зависит многое. Надо быть готовыми в ближайшее время вместе с Киреевым выехать на север и ждать там моего приказа. Как только в Иран вступит первый большевистский солдат, взрывайте мосты и тоннели. Помогает ли вам Киреев?

— Он очень нерасторопен, — ответил Югансон.

— Это я за ним тоже замечал. Почаще контролируйте его.

— Герр подполковник, я хочу доложить вам, как обстоит дело с моряком, — нерешительно проговорил Югансон. Его совсем нельзя было узнать, он был словно пришибленный. Куда девался его апломб, бас.

— Очень кстати, Югансон. Меня это интересует. Я давно хотел спросить, как идут с ним дела. — Миллер повернулся к Илье: — Вас, Шульц, я не задерживаю. Вы можете ехать отдыхать.

Илья поклонился и вышел.

Из особняка Светлов выехал на том же “форде”. В центре города он вышел из автомобиля и пешком направился домой.

Шел он медленно, углубившись в свои мысли. Трудная перед ним стояла задача. Надо было сорвать задуманную немцами диверсию и сделать это так, чтобы остаться непричастным к этому в глазах немцев. События разворачивались с исключительной быстротой. Не прошло и двух недель, как он говорил с адмиралом Канарисом, и тот поручил ему подготовку диверсии, и вот настало время осуществлять намеченный план. Илья умело использовал медлительность Киреева и не торопил его. Югансон совсем устранился от участия в подготовке диверсии: он не верил в возможность вступления в Иран советских войск. Но надеяться на то, что Киреев по своей медлительности, а Югансон по беспечности сами провалят операцию, нельзя, нужно помочь им в этом.

Шагая по улице, Илья обдумывал детали своего контрплана. По дороге попалось полупустое кафе. Илья зашел, заказал чашку кофе и набросал сообщение в Москву. Он информировал о подготовке диверсии и сообщал, что думает предпринять для срыва фашистского плана. Из кафе Илья направился в гараж, в котором обычно брал машины напрокат. Взяв легковой “студебеккер”, поехал в сторону Шимрана (дачная местность близ Тегерана) у подножия Демавенда. Недалеко от шоссе был тайник, в котором хранилась рация.

Выехав из города, Илья заметил, что за ним неотступно следует “бьюик”. Сильная новая машина не пыталась обогнать его изрядно потрепанный “студебеккер”, словно водитель “бьюика” умышленно сохранял определенную дистанцию. Сидевший рядом с шофером пассажир то и дело выглядывал в окно. Светлову показалось, что из “бьюика” ведут наблюдение за ним. Он остановил свою машину, вылез, наклонился над колесом, не сводя глаз с преследователей. “Бьюик” свернул с шоссе, скрылся за деревьями.

Илья знал — дороги там нет, значит, в “бьюике” сидят и выжидают. Это еще больше встревожило его. Похоже, что за ним следят. Неужели он допустил неосторожность? А может, просто иранская контрразведка в целях “профилактики” установила за ним наблюдение? Илья досадовал: задерживалась передача сообщения в Москву. Делать было нечего. Он снял колесо и поставил запасное. “Бьюик”, урча, выскочил из-за деревьев и помчался по шоссе. Пронзительно заскрипели тормоза. Над Ильей наклонился человек. Пахнуло спиртным.

— Не надо ли помочь?

Илья глянул на него — типичный прожигатель жизни. Скользнул глазами по машине. За рулем сидела сильно накрашенная блондинка.

— Спасибо. Лопнула камера, но я уже сменил ее, — ответил Илья.

— На этом огненном асфальте камеры трескаются без конца, — сказал иранец. Он уселся рядом с блондинкой, осоловело посмотрел на нее. — Илья облегченно усмехнулся — иранец даже не сообразил, что сейчас вечер и асфальт давно остыл. — Поедем, Хазри, — сказал он своей даме. — Я знаю, там дальше есть укромное местечко…

Выждав, когда “бьюик” скрылся из виду, Илья повел машину дальше. В знакомом месте свернул с шоссе, погасил фары. Оставив машину в роще, пошел пешком. У каменного моста через высохшую речку, где уже никто не ходил и не ездил, он остановился, оглядевшись, вынул из углубления в устое моста тщательно завернутую рацию “телефункен”, распаковал ее и настроил на нужную волну. Посмотрел на часы. До сеанса — пять минут. Илья встал и осмотрелся. Кругом ни души. Мост стоял в лощине, прикрытой рощицей, его было не видно с шоссе. Илья отстукал сообщение. Выждал, слушая писк морзянки. Его поблагодарили и дали указание — поддерживать в дальнейшем связь со специальной группой, которая находилась на советско-иранской границе. Илья повторил про себя ее координаты. Спрятав рацию, он вернулся в город и, оставив машину в гараже, пошел домой.