Заговор - [13]
Гуров приметил ее еще до отплытия. «Надо же — белая ворона…»
Она и впрямь была белой — и платье у нее было белое, и копна солнечного пуха на голове, взбитая ветром в одуванчик. Она была тонкой, пугливой и казалась девочкой, хоть кожа на лице и выдавала возраст («двадцать пять? двадцать семь? неужели больше?» — думал Гуров). Белая Ворона («не ворона все-таки — ласточка, или чайка…») — Белая Чайка нервничала: приоткрыла рот и оглядывалась по сторонам, как потерявшийся ребенок.
Она была красива ломкой, прозрачной красотой, как мадонны со старых картин. Гуров даже развернулся, чтобы наблюдать за ней — но тут палуба вздрогнула. Все зашаталось, смешалось, опрокинулось; пространство залил смертный рев, и Гуров позабыл обо всех женщинах мира, стараясь только не упасть и увернуться, когда будут падать на него.
Исходя утробным воем, кряхтя и содрогаясь, позвякивая, поскрипывая и похрипывая, «Смерч Революции» отвалил от ялтинского мола…
«До Одессы два дня непрерывной качки, тряски, грохота, вони, сомнительной романтики — всего за… сколько я там заплатил за билет?», думал Гуров. Палуба пестрела бесчисленными авоськами-чемоданами, панамами и лысинами. Зашуршали газеты — и на свет явились куриные ноги. Гуров вспомнил о собственной курице, бережно завернутой в такую же, как у всех, газету, и поморщился…
Через пять минут он снова был на палубе. Сунув руки в карманы и заставляя себя удерживать равновесие, Гуров начал осмотр «Смерча».
Как всегда, его тянуло туда, куда нельзя. Усмехаясь и спрашивая себя — «когда перестанешь быть мальчишкой?» — он перелез через цепь, преграждающую вход в служебную зону. Ничего интересного там не было — но Гуров шел дальше, к носу и якорям. «Встречу матроса — притворюсь иностранцем…»
Вдруг — услышал из-под ног невидимое, глухое:
— Чччерт!
Голос шел откуда-то снизу. Гуров вздрогнул. Гудело море, скрипели и позвякивали снасти…
Недоумевая, Гуров сделал шаг к якорям — и снова услышал голос, не разобрав на этот раз слов.
Поняв вдруг, откуда звук, Гуров глянул в дыру, куда уходила якорная цепь — и там, в сумраке, увидел чье-то лицо.
Секунду они молчали, глядя друг на друга.
— Ты что тут делаешь? — спросил Гуров.
— Ничего, — ответило лицо.
— Эй. А ну вылезай, — сказал Гуров, помолчав.
— Не хочу.
— Вылезай, кому говорю.
— Не хочу. Не могу.
— «Не хочу» или «не могу»?
— Не хочу. И не могу. Ай!.. — лицо вдруг грюкнуло цепью, отъехало на полметра ниже и пожаловалось Гурову: — Скользко, чччерт!
— Так. А ну давай лапу! — Гуров протиснулся, сколько мог, в дыру, и вытянул руку вниз. — Видишь меня? Видишь руку? Давай… Давай!
— Не могу, — извиняющимся голосом сказало лицо, — не могу отпустить цепь, понимаете? Она скользкая, в мазуте, понимаете?
— Понимаем. Так… Попробуй подтянуться ко мне.
— Не выходит…
— Выходит! Плохо пробовал. Еще пробуй.
— Ско-ользко…
— Ты! Чудо-юдо корабельное. Подожди. Не шевелись, слышишь? — Гуров с трудом вылез из дыры, снял пиджак, скрутил его в жгут и влез обратно:
— Так. Смотри и слушай. Вот пиджак. Он крепкий. Я держу его сверху, ты хватаешься снизу, я тебя подтягиваю, ты помогаешь себе ногами. Понял? За рукава не вздумай хвататься. Понял или нет?
— А вы попортите его…
— Ничего, у меня новый есть, точно такой же. Так! По команде «три» хватаешь пиджак… Ногами упираешься в стенки, понял? Ну — раз… два… Три!
После нескольких минут пыхтенья, грюканья цепи, криков Гурова и спасаемого — «держись!», «ай!», «мамочки!», «ноги!..» и т. п. — из дыры выпали Гуров и перепачканное существо с длинной белой косой.
— Вот те раз! Я думал, ты мальчик, — удивлялся Гуров, глядя на косу.
— А я и так почти мальчик. Я только с мальчиками и играю, понимаете?
— Пока нет, — признался Гуров. — Ты чего туда полез… ла?
— А мне интересно было, куда там цепь идет… и еще я хотела на море посмотреть. Сверху, понимаете?
— Нет. А здесь что, не сверху? Моря не видно?
— Ну нет, нет, я хотела из той дырки, понимаете? Вниз головой, чтобы сверху, как с потолка… Или как с неба. Висю, а там море…
Существо храбрилось, но дрожало, и руки его никак не хотели отпускать пиджак Гурова. Оно было так густо обмазано мазутом, что Гуров не сразу понял, почему из черной головы растет белая коса.
— Так, — сказал Гуров. — Негритоска ты. Как тебя отмывать теперь? Где мама, папа?
— Мама тут где-то, я ее посадила на корабль…
— Как посадила?
— Ну так. Она у меня знаете как боится! Так я ее уговаривала всю дорогу, успокаивала, а потом…
— Так. А папа?
Но девочка скривилась и сказала:
— А вы же не моряк, да, не моряк? А вы кто? Как вы сюда залезли?
— Я? Я человек. Ты лучше…
— Да? Так я теперь вас так и буду звать: дядя Человек. Идет?
— Вот ты какая!.. А тебя как звать прикажешь?
— Вообще-то меня Ксюша зовут… Но мне не нравится Ксюша, мне нравится больше Александра, такое серьезное! Зовите меня Александрой, а?
— Ну, Александру еще заслужить надо. Александры не лазят по всяким мазутным дырам, а сидят и учат Пушкина. Александр Сергеича. Наизусть…
— А я знаю Пушкина! Александр Сергеича! Много знаю! Прочитать? — и пятнистое существо, тряхнув косой, вскочило и выпятило грудь.
Озадаченный Гуров ожидал услышать «У Лукоморья дуб зеленый», но существо вдруг завело:
Помни, ты всё ещё можешь спасти тех, кого любишь. Но плата будет высока. Зеркала меняют людей: кто-то вынужден жить не своей жизнью, кто-то становится бездушной куклой, кто-то уходит в цифровое и магическое подполье. Чтобы найти себя в бесконечных аватарах, придётся уйти туда, откуда не возвращаются – в Тихий дом. Именно там, на глубинных уровнях интернета, решаются мировые вопросы и сплетаются судьбы. Сможешь ли ты распутать их? Попробуй. Стоит только поверить легендам, снам, крипипасте… и своему отражению в зеркале. Артём Ляхович – украинский пианист, фотограф, писатель.
Научно-популярные книги часто говорят о чём-то реальном. Об оленях, волках и прочих животных. Или о физических законах, которые не бегают по лесу, но зато проверены опытами. А эта книга рассказывает о том, чего как будто не существует, но окружает нас со всех сторон: выдуманной или «виртуальной» реальности, реальности новостей, лозунгов и призывов. Она хитрая: делают ее из деталей настоящей, но при этом так, чтобы факты приобретали выгодные кому-то свойства. С помощью искусно «приготовленных» фактов некоторых можно заставить обозлиться, а некоторыми — манипулировать.
Аннтотация: Мальчик и девочка попадают в сказочный неприятный мир, нечаянно наводят там новый порядок и сбегают, о чем горюют всю жизнь. А потом выясняют, что горевать некогда, надо бороться дальше. Фэнтези про благие намерения, ответственность за них, первые чувства и упущенные возможности. Победитель на Всероссийском конкурсе на лучшее литературное произведение для детей и юношества 2018 года от издательства «Книгуру». II премия. Подходит читателям от 12 лет.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».