Заговор королевы - [15]

так что на этот раз Екатерина решила закрыть глаза на распущенность сына и промолчать. Она ограничилась осуждающим взглядом, который молодой король тут же поймал. Карл IX ничуть не смутился. Теперь он король и волен делать все, что ему вздумается. Он занимал трон с двенадцати лет. Сейчас ему исполнилось уже двадцать два года, но только недавно королева Екатерина официально сложила с себя регентство.

Матушка может сколько угодно изображать недовольство, только он уже не тот ребенок, который трепетал от одного ее взгляда. Теперь, благодаря новым друзьям, он чувствует себя достаточно сильным, чтобы поступать ей наперекор. Теперь он король и сам будет решать, что ему подобает, а что нет. По крайней мере, ему хотелось так думать.

Екатерина желала поговорить с сыном наедине. Намеки герцогини де Немур на подготовку нового покушения на адмирала не столько встревожили ее, сколько разозлили. Она не допустит, чтобы аристократы дерзали проявлять инициативу, которая может и должна исходить только от короля. Верно, влияние Колиньи на Карла IX опасно. Но не менее верно и то, что ее, мать государя, непременно обвинят в убийстве адмирала. Идти на такой риск она не имеет права. Королева находилась в чрезвычайно щекотливом положении. Как воплотить в жизнь свои планы и при этом не вызвать нареканий? Можно, конечно, предоставить Гизам свободу действий, и пусть они сами потом выпутываются. Но согласится ли на это король? Карл души не чает в своем адмирале. Когда он узнал о покушении, у него случился один из этих ужасных припадков. Он лично навестил раненого друга и заверил его, что злоумышленники понесут суровое наказание, кем бы они ни оказались. Королеве-матери пришлось присоединиться к сыну и принести соболезнования пострадавшему адмиралу. Этот жест нелегко ей дался, но разве был другой выход? Откажись она от визита, все гугеноты стали бы указывать на нее пальцем как на истинную виновницу преступления. И, превозмогая злость, она выполнила долг вежливости по отношению к своему заклятому врагу. Впрочем, долгие годы правления научили ее лицемерию. При необходимости она безупречно сохраняла хорошую мину при плохой игре. И на этот раз она предпочла изъявление притворных дружеских чувств открытой вражде с адмиралом. Екатерина умела ждать и не сомневалась, что ее время еще придет. Рано или поздно, с согласия короля или без оного, она уничтожит противника. Ее решимость непоколебима. Нужно только правильно выбрать момент. И возможно, он как раз настал. Проводимый адмиралом набор рекрутов может послужить подходящим предлогом для того, чтобы убедить короля: Колиньи толкает его на принятие опрометчивого решения, противоречащего интересам государства.

Совершенно очевидно, что адмирал пытается склонить короля к поддержке партии гугенотов. Если его намерение увенчается успехом, испанцы немедленно выступят на защиту католиков и нападут на Францию при полном одобрении и поддержке папы. Королева обязана предупредить сына, что междоусобной войны страна сейчас просто не выдержит. Если сведения, переданные герцогиней, соответствуют истинному положению дел, то почему король не сообщил ей об этом? Известно ли вообще его величеству, что происходит? Осведомлен ли он о том, какие цели на самом деле преследует Колиньи? Добивается ли адмирал поддержки для протестантов или чего-то другого? Может быть, они вместе готовят удар, намеренно держа ее в неведении?

Если Карл что-то знает, она найдет способ все у него выпытать. Екатерина хорошо умела управлять сыном. Карл был совершенно не способен утаить что-либо под грозным взглядом своей матери. Если он во все это замешан, то в конце концов признается. Что же все-таки затевается за ее спиной? Ее глупый, слабый и неосторожный сын не отдает себе отчета в том, что, если позволить адмиралу пополнять свое войско, католики не станут сидеть сложа руки. Их шпионы прекрасно осведомлены обо всех приготовлениях. Герцогиня сама это признала, а значит, они тоже принимают свои меры. Ни в коем случае нельзя допустить вооруженного столкновения двух партий. Страшно представить себе последствия братоубийственной распри.

Нужно объяснить сыну, насколько опасно оказывать сейчас какую бы то ни было поддержку протестантам. Иностранные державы этого так не оставят, и последствия могут стать роковыми для Франции. Но в состоянии ли король осознать это? Он всегда такой нерешительный. Да еще эти его приступы ярости, от которых ее бросает в дрожь. Не свидетельствуют ли они о том, что король одержим безумием?

Припадки Карла IX действительно внушали ужас. Он был слаб здоровьем, раздражителен и к тому же испытывал болезненную ненависть к своему брату Генриху, герцогу Анжуйскому. Будь это в его власти, Карл приказал бы убить его. В разговоре с королем ни в коем случае нельзя было упоминать о герцоге. Екатерина знала, что одно упоминание имени Генриха могло лишить ее власти над сыном — так сильна была его ненависть.

В покои короля Екатерина вошла в смятении чувств, так и не придумав, как начать разговор об адмирале и как убедить сына отказаться от этой опасной дружбы. Сидя на постели в ночной сорочке, Карл IX неспешно потягивал шоколад и рассеянно прислушивался к болтовне придворных. Те оживленно обсуждали главную новость последних дней — покушение. Сейчас король выглядел совершенно спокойным, не то что в тот день, когда ему доложили о нападении. То, что кто-то осмелился покуситься на жизнь его друга, привело его в неописуемую ярость. В безудержном припадке бешенства он крушил все, что попадалось ему под руку, честил правых и виноватых на чем свет стоит, грозил беспощадной карой заговорщикам. Его свита, как обычно, молча ждала, пока минует приступ, столь унизительный для достоинства монарха.