Заговор генералов - [9]

Поезд, пятясь, уполз в тоннель, место трагедии окружили высокими фанерными щитами, возле которых прохаживался спортивный юноша в милицейской форме, постукивающий по ладони длинной дубинкой.

– Извините, – обратился к нему Воротников, – подскажите, пожалуйста, где можно дать свидетельские показания?

– Вон туда пройдите, – равнодушно показал тот дубинкой в конец перрона, где светились красные цифры убегающих секунд жизни.

Иван Акимович послушно побрел в комнату дежурного, расположенную за стеклянной дверью.

Следователь следственного отдела УВД на метрополитене старший лейтенант милиции Олег Афанасьевич Артюша был, как уже заметил Воротников, симпатичный молодой человек лет примерно двадцати пяти от роду. Возможно, вчерашний выпускник юридического вуза, он хотел казаться предельно серьезным и оттого хмурил чистый, еще без единой морщинки, высокий и розовый лоб. Когда Иван Акимович переступил порог дежурной комнаты милиции метрополитена, следователь мельком взглянул на него и пальцем требовательно указал на стул у стены, а сам вместе с коллегой, держащим в протянутой руке черную лакированную сумочку с разорванным ремешком, собирался взглянуть на ее содержимое. Обернувшись к пожилой паре, жестом ладони пригласил подойти поближе.

– Ну-с, – сказал со вздохом, – сейчас мы должны выяснить, что могут сообщить нам вещи погибшей о ее личности. Прошу.

Он раскрыл сумочку и высыпал на стол кучу всякой обычной женской мелочи: предметы макияжа и косметики, кошелек с деньгами, сигареты с зажигалкой, авторучки, мелкие монеты и наконец – красное кожаное удостоверение со стершейся позолотой на лицевой стороне. Раскрыв корочки, вслух прочитал:

– Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина… Вроде она иначе называется? – и сам же ответил после короткой паузы на собственный вопрос: – Ну да, Российская государственная библиотека, то есть РГБ. Из чего вывод: удостоверение старое, но… еще действующее. Штерн Марина Борисовна, красивая женщина… была, – поправился тут же. – Старший научный сотрудник… Подпись и печать. Все в порядке. Сергей Сергеевич, – обратился к коллеге, принесшему сумочку, – внесите, пожалуйста, в протокол осмотра и изъятия вещдоков, а понятые подпишут. Я же займусь… Вы – свидетель, гражданин? – вежливо посмотрел на Воротникова. – Я вас еще на месте происшествия запомнил.

Он небрежно сдвинул содержимое сумочки на противоположный край стола, пригласил Воротникова пересесть ближе и положил перед собой чистый бланк протокола допроса свидетеля.

– Что вы можете сообщить… э-э… я – следователь Артюша, – вспомнив о первейшей своей обязанности, представился он и, увидев вопрос в глазах свидетеля, слегка покраснел и добавил: – Это фамилия такая. Можно – Олег Афанасьевич. Представьтесь, пожалуйста.

Воротников достал из кармана коричневую книжечку удостоверения и протянул следователю. Тот прочитал и старательно вписал имя, отчество и фамилию в бланк протокола. Спросил и записал также адрес и номер телефона.

– Так, слушаю вас.

Иван Акимович прикрыл ладонью глаза и, чуть откинув голову, словно вспоминая, начал рассказывать, как еще на эскалаторе его внимание привлекла не совсем обычная внешность молодой женщины, как он наблюдал за ней до… до самого последнего момента ее жизни. Так же спокойно, почти монотонно, передал он и свое состояние, сообщил о тех ощущениях, которые испытал под взглядом коренастого крепыша в черной кепочке. Следователь быстро записывал за ним. Наконец Воротников глубоко вздохнул и замолчал. Исповедь закончилась.

Затем он по указанию следователя прочитал собственные показания и подписал каждую страницу протокола. Отложил ручку и опустил голову.

– Вы могли бы помочь нам составить его фоторобот? – после недолгой паузы спросил следователь.

– Я полагаю, что смог бы изобразить это… лицо. Извольте лист бумаги.

Воротников устроил свой портфель на коленях, вроде пюпитра, сверху положил чистый лист, протянутый следователем, затем достал из внутреннего кармана пиджака металлический карандаш с толстым грифелем, с минуту внимательно разглядывал бумагу, после чего рука его заработала быстро и легко, словно сама по себе. Следователь, привстав, наблюдал, как рождается портрет преступника… конечно, убийцы, иначе ведь и быть не могло… Значит, все предыдущие свидетели – и мужчины, и женщины, – утверждающие, что видели своими глазами, как женщина сама кинулась под поезд, на самом-то деле ни черта не видели. Или не поняли, потому что падение женщины действительно можно было истолковать и как самоубийство. Опять же это ее неестественно белое лицо…

– Вот, прошу вас. – Воротников протянул лист с рисунком, и следователь даже вздрогнул, увидев нечеловеческий взгляд убийцы.

– Да-а… – Это было произнесено с таким значением, что все присутствующие немедленно обратили внимание. И потянулись к рисунку. А понятой – круглолицый седеющий блондин с длинными, неопрятными волосами – так тот буквально впился в портрет глазами, качая головой и остро поглядывая на художника.

Следователь запоздало опомнился и спрятал рисунок в свою папку – дешевенькую такую, из кожзаменителя, но – на «молнии».