Загадочное убийство в Эрфурте - [52]

Отто замолчал, раздумывая. Боже, как он не догадался сразу. Это же голос зарвавшегося щенка, сына Эльзы. Что он себе позволяет? Он почти заорал в трубку:

– Послушай, Пауль, хотя мы с тобой и родственники, но ты едва ли не втрое моложе меня, и я твой дядя…

В трубке раздался смех, затем племянник сказал:

– Узнал все же, старый сморчок. Да, это я, Пауль Зибер, воровская кличка Вольф. Какой ты дядя! Ты бросил нас с матерью, твоей сестрой, когда нам было совсем худо.

– Но я посылал вам деньги, дарил подарки, это не так уж и мало. Каждый, знаешь ли, должен думать о себе сам. Я вам все же не отец.

– Это были не подарки и не деньги, а жалкие подачки. При твоих доходах можно было отваливать и побольше.

– Пауль, ты неблагодарная свинья.

– Возможно, зато теперь я больше не нуждаюсь в твоих подачках.

– Ты вдруг разбогател? Разве это возможно, находясь в тюрьме?

– Но я уже больше месяца на свободе. И теперь я разбогатею с твоей подачи.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Отто, в то время как жуткая догадка уже буравила его мозг.

– У тебя, дядя, плохая память или замедленная реакция. Не ты ли был у нас недавно по одному весьма пикантному вопросу? Корчишь из себя дурачка…

– Так, значит, это правда?

– Что?

– Мать сказала, что ты снова куда-то влип…

– Не твоего ума дело. Все чисто. Уж не ты ли донесешь на меня в полицию?

– Я буду молчать, Пауль, если ты исправишь ошибку и поступишь по справедливости.

– Размечтался. Я не умею делить, дядя. Ты же знаешь, в школе я учился плохо. В том числе и потому, что часто прогуливал, так как стеснялся носить джинсы, которые покупала мне мать. Ведь у нас всегда были не деньги, а только твои подачки… Так что справедливость в том, что ты ничего не получишь. Даже если ты донесешь на меня, это тебе ничего не даст. Медальона баронессы ты не увидишь никогда, вернее, того, что было в нем…

Отто Фукс даже забыл на мгновение, что лишается богатства, – настолько жуткий интерес вдруг овладел его сознанием. С замиранием сердца он спросил:

– Пауль, а что же было в медальоне?

– За дурака меня держишь? Любой намек на это позволит тебе начать самостоятельно действовать. Хотя без этой информации ты все равно ничего не добьешься. Так что живи спокойно, как будто ничего и не было, ведь твоя старость обеспечена.

– Но, Пауль… Ведь это я сообщил о существовании медальона, то есть я помнил о вас. А чем же ты платишь?

– Ты сообщил, а я сделал. Мы квиты, дядя. К тому же ты сам рассказывал, что наш дед в том письме упоминал своих потомков вообще, а не только тебя… А разве я не отношусь к ним? А мой брат Курт? Кстати, он вот-вот освободится, и мы вдвоем доведем дело до конца.

– Ты шакал, Пауль!

– Нет, дядя. Я Вольф.

– А я, по-твоему, не являюсь потомком? А твоя мать?

– О матери мы позаботимся, а ты обойдешься.

В бессильной злобе Отто Фукс заорал в трубку:

– Я донесу на тебя, Пауль!

– Доноси, – спокойно ответил тот.

Отто забегал по комнате, крепко сжимая телефон потной рукой. К горлу подступил комок, который не давал ему говорить. Наконец он справился с этой проблемой и снова закричал в трубку:

– Пауль, ты еще узнаешь меня!

В телефоне зазвучали короткие гудки, и Отто швырнул его на пол и повалился в кресло. Отдышавшись, он взял себя в руки. Теперь решение совершенно отчетливо оформилось в его голове. Его больше не мучила двойственность чувств. Он выбрал деньги.

28

– Хай, Мартина.

– Хай, Максик. Ну как, роешь?

– Скорее роюсь… в своих мозгах.

– О, ты это любишь, мой сыщик.

– А ты, конечно, никогда не промолчишь, моя писательница.

Настроение Макса было скверным, и он не смог удержаться от того, чтобы не парировать подначку Мартины. В голове не было конкретного плана, лишь робкие варианты действий, которые в случае удачной реализации их могли принести успех. Он снова ставил на его величество случай. Этот звонок Мартине был попыткой двинуться еще в одном направлении розыска.

Он пожалел о своей реакции на ее реплику и примирительно сказал:

– Извини, Мартина. Не хотел, но вот вырвалось… Просто настроение не самое радужное.

Она с привычной легкостью ответила:

– Я не обиделась, Максик. Думаю, ты звонишь мне не для того, чтобы пожаловаться на настроение, а хочешь задать вполне конкретные вопросы… Выкладывай.

– Верно, Мартина. Ты, конечно, помнишь рассказ твоей подруги Гизелы, который прозвучал здесь, в моем офисе, когда история с медальоном только начиналась.

– Безусловно, как можно такое забыть?

– Отлично. Мне помнится, что она как-то называла того молодого американца… Она еще рассказывала, что он писатель. Я тогда не придал существенного значения этим данным, так как не считал их важными в тот момент.

– Пожалуй, что-то такое она говорила. Почему бы тебе самому об этом у нее не спросить?

– Понимаешь, Мартина, я чувствую себя очень неловко от того, что мне пока нечего ей сказать… А они с дочерью очень на меня рассчитывают. Я бы хотел, чтобы ты на правах старой подруги спросила у нее об этом американце. Свяжись с ней при случае.

– Зачем тянуть? Я звякну ей сейчас, а потом перезвоню тебе.

Вскоре Макс снова услышал ее голос:

– Ты знаешь, Максик, ей даже не пришлось искать визитку, которую американец когда-то им оставил. Она сразу назвала его имя, так как отлично его помнила. Его зовут Майкл Роуз.