Загадки древних времен - [15]

Однако многие египтологи такую возможность не допускают. «Трудно было бы ожидать, чтобы рядом с таким самовластным и целеустремленным властителем могло стоять какое-либо другое венценосное лицо и оказывать направляющее влияние на ход государственной жизни», — писал один из крупнейших русских египтологов именно этого периода Ю. Перепелкин. По предположению других, в сознании Эхнатона выдвинутый им бог Атон — породитель всего живого — был как бы двуполым, поэтому сам Эхнатон олицетворял в нем мужское начало, а Нефертити — женское. Отсюда и распространившиеся на нее «привилегии» фараона. Третьи считали, что это произошло позднее, в Ахетатоне, в Фивах же Эхнатон считал себя воплощением Ра на Земле, а жену — его супруги Хатхор. Ведь одна из ипостасей Хатхор называлась именно Прекрасная пришла — Нефертити. Наконец, ни сама Нефертити, ни муж ее не только никогда не били пленных врагов дубинами, они и пленных-то за всю жизнь ни разу не видели, а от врагов старались держаться на почтительном расстоянии или делать вид, что при власти всемогущего Атона врагов просто быть не может.

Но даже если мы допустим, что до переезда в Ахетатон Нефертити действительно имела большое влияние и руководила Эхнатоном в идеологической борьбе, то едва ладьи отчалили от пристани Фив и последний жрец Амона скрылся из вида, Эхнатон показал жене, «кто в доме хозяин». В одной из надписей он говорит:

«Услаждается сердце мое женой царевой да детьми ее. Да дастся состариться жене царевой великой Нефер-нефре-Атон Нефертити — жива она вечно вековечно!.. И была бы она под рукой фараона — жив он, цел и невредим! Да дастся состариться дочери царевой Меритатон и дочери царевой Макетатон, ее детям… были бы они под рукой жены царевой, их матери, вечно вековечно!»

Вот так, одной надписью фараон расписал все функциональные обязанности супруги. Участь Нефертити — любовь мужа, место — семья. Правда, позднее она была обожествлена, и Эхнатон даже присвоил ей титул «госпожа земли до края ее», но это было лишь вынужденным следствием его титула — «господин земли до края ее».

Небосклон Атона и Нефертити

Чтобы осуществить задуманное в детстве и распределять портянки на государственном уровне, Ленину пришлось стать коммунистическим царем. Эхнатон был царем. Власть, которую Ильич зарабатывал горбом, Эхнатон получил даром по наследству. К тому же он не ставил перед собой ленинских задач: не имело смысла обобществлять все в стране, которая и так принадлежала ему. Правда, к храмам Эхнатон относился как Ильич к церкви. На этом их сходство и кончается, хотя именно оно основополагающее в обоих учениях — атонизме и марксизме.

Вернувшись из разведки, в которой фараон расставил пограничные стелы и освятил Небосклон Атона, Эхнатон развил кипучую деятельность. Он спешил, потому что в его планах значилась постройка еще двух Ахетатонов: второго в Нубии, а третьего — либо в Палестине, либо в Сирии. Со всего Египта сзывали («отказников» сгоняли) архитекторов, каменотесов, скульпторов, художников, ремесленников и рабочих всех мастей. Еще живой, но уже сломленный собственным бессилием и ничегонеделаньем папа Аменхотеп III, оказавшийся «фальшивым» (настоящий-то — бог Атон!), смотрел на дурачества сына с укоризной, но активно не вмешивался. Ему даже нравилось, что мятежный ребенок съедет со двора: ведь Эхнатон обещал не трогать Амона и других богов Египта, его цель лишь вернуть триаде солнечных богов (Ра, Гору и Ахту), предстающих ныне в едином облике Атона, их поколебленное Амоном величие.

Построить город за два-три года площадью 100 кв. км для древних египтян не составляло большого труда. У них уже был опыт постройки пирамид, которые и при помощи современной техники возвести ничуть не быстрее. И точно (почти по Маяковскому), прошло не так уж много времени, а из любви к фараону верноподданные на голом [20] египетском энтузиазме возвели самый настоящий город-сад с храмами, дворцами, усадьбами, домами, официальными учреждениями, складами, конюшнями, торговыми рядами и мастерскими. Попутно были вырыты колодцы, разбиты пруды, проведены каналы и улицы, привезены деревья с землей и каждое посажено в персональную кадку. Руководили всеми работами царские зодчие, которые нам известны поименно, так как фараон за их усердие пожаловал их собственными гробницами в горах Ахетатона — Пареннефер, Май (тот самый, что раньше просил хлеба), Бек, Туту, Хатиаи, Маанахтутеф.

Камень на постройки везли с самых дальних рубежей Египта: гранит из Асуана, алебастр — из Хатнуба, песчаник — из Сильсилэ. Но так как времени было мало, да и людей не густо, то большую часть города возвели не из камня, а из кирпича-сырца, лишь снаружи облицовав главные здания камнем. На ходу же приходилось, придумывать новые мотивы декора, угодного Атону. Как правило, это были пейзажи, из которых наиболее примечателен вид пробуждающейся и ликующей природы — растений и животных, приветствующих появление на востоке Атона. Но с заданием мастера справились.

На шестом году царствования Эхнатон приказал двору грузить корабли и переселяться в еще недостроенную столицу. Вряд ли многим пришлось по душе покидать обжитые пенаты. Например, тому же Пареннеферу, который успел построить себе усыпальницу в некрополе Фив, обошедшуюся недешево. (Продать ее он, конечно же, не мог, так как она была расписана для него.) Но выбора фараон не оставлял. Сотни, а скорее, тысячи ладей и барок погрузили «хозяйство» фараона, государственные архивы, вещи вельмож, челядь, гаремы и на полтора десятка лет исчезли из поля зрения оставшихся фивян. У провожавших караваны были смешанные чувства. С одной стороны, они радовались, что еретик будет далеко, а с другой — опасались, что именно издалека он и даст «волю рукам». Наконец, за тысячелетия они привыкли смотреть на фараона как на гаранта своей жизни и сына бога, поэтому многие вдруг ощутили себя сиротами.