Загадка улицы Блан-Манто - [96]

— А вас это не удивило? С ее стороны поступок крайне неосторожный.

— Напоминаю вам, я был в плаще и маске, и меня вполне могли принять за Лардена. С другой стороны, ее опасения имели основания, ибо комиссар тоже мог вернуться через подземный ход, и тогда следы на снегу выдали бы меня.

— Значит, Ларден знал о подземном ходе? А кто еще в доме знал о нем?

— Из домочадцев? Никто. Ни Катрина, ни Мари Ларден, ни Николя, который прожил там некоторое время. Никто из них не был посвящен в тайну подвала. И, уверен, никто из них ничего не заметил.

Николя промолчал, предоставив Бурдо право вести допрос. Возможность подумать без помех подвернулась ему как раз кстати.

— Почему вы так упорно скрывали от нас этот ход?

— Это тайна Ларденов, а я дал слово.

— Как вы считаете, сударь, был ли комиссар Ларден в курсе, что вы знаете про тайный ход?

— Разумеется, нет.

— В котором часу вы ушли и каким путем?

— Около шести часов, как я уже докладывал Николя. Ушел обычным путем, через дверь.

— А разве вы не знали, что, оставаясь в доме так долго, вы рискуете столкнуться с мужем? Рассказали ли вы госпоже Ларден о ссоре комиссара с Декартом в «Коронованном дельфине»?

— Она заверила меня, что муж не вернется раньше утра, а она на всякий случай задвинула засов на входной двери и на двери, ведущей в подвал. Таким образом, Ларден, если бы он вернулся раньше, вынужден был бы громко постучать, чтобы ему открыли. Она даже придумала оправдание столь необычной меры предосторожности: на улице гуляет карнавал, и возбужденная толпа в масках вполне может ворваться в жилище. В самом деле, многие праздношатающиеся ищут продолжения развлечений, врываясь в дома добрых граждан.

— Но зачем запирать дверь погреба? Маловероятно, в сущности даже невозможно, чтобы маски ворвались через потайной ход, о существовании которого никому не известно. Наверняка мужу это показалось бы подозрительным.

— Похоже, вы совсем не знаете женщин, если вам приходят в голову подобные вопросы. Она даже не думала о том, что маски могут ворваться в дом. Запертые двери — а она их действительно заперла — давали ей ощущение безопасности. Полагаю, не стоит искать логики в ее действиях, женщины вообще с ней не в ладах. А потом, смею вам напомнить, в это время в голове у нее гуляли совсем иные мысли… Однако сожалею, но мне придется прервать нашу захватывающую беседу. Ко мне на свидание явился Фебус.

И, устремившись к окну, Семакгюс прижался лицом к решетке. В эту минуту сквозь прутья прорвался солнечный луч, ударил в стену и замер, словно ожидая приятеля. Соскочив со ступеней, хирург, как ребенок, стал пускать солнечных зайчиков.

— Это единственный миг, когда ко мне в камеру заглядывает солнце. Я пользуюсь им, чтобы поймать солнечных зайчиков. Надо бы смастерить для них клетку… Который сейчас час? В канцелярии у меня забрали часы, а солнце появляется здесь слишком редко, чтобы делать солнечные часы и определять по ним время.

Потом Николя вспоминал, что в тот миг он действовал подобно автомату; казалось, какая-то неведомая сила подталкивала его руку. Порывшись в карманах, он вытащил сверток с вещами, найденными при обыске Рапаса, и извлек из него маленькие латунные часы. Сопровождаемый любопытным взором Бурдо, он молча протянул их заключенному. Взяв часы в руки, Семакгюс кинулся к Николя, и, схватив его за плечи, завопил:

— Где вы нашли эти часы? Умоляю, скажите, где?

— Успокойтесь! Почему вас это интересует?

— Понимаете ли, господин полицейский, я прекрасно знаю эти часы, я сам покупал их в подарок Сен-Луи. Он радовался им, как ребенок радуется игрушке, и то и дело с восторгом слушал, как они звонят. И вот я вижу их у вас в руках. Повторяю свой вопрос: где вы их нашли и где Сен-Луи?

— Верните мне часы, — ответил Николя.

Подойдя к окну, он внимательно вгляделся в циферблат. Мысль его заработала так быстро, что ему даже стало жарко, а сердце забилось сильно-сильно. Все прояснилось. Как он раньше не додумался? Главная улика спокойно лежала у него в кармане, а он забыл о ней, и если бы не Семакгюс, возможно, он бы даже не вспомнил о ней! Разбитые часы остановились, когда стрелки показывали четверть первого. Итак, возможное время преступления сократилось до минимума. Часы разбились либо до совершения преступления, либо во время него, либо вскоре после. Если Брикар обманул его и вместо Лардена возле кареты Семакгюса убили Сен-Луи, часы, скорее всего, разбились во время убийства. Но если они остановились в четверть первого, то Семакгюс никак не мог совершить это убийство, ибо, согласно многочисленным свидетельствам, он в это время находился в «Коронованном дельфине». Николя стремительно перебирал версии, открывшиеся в связи с забытыми часами.

Семакгюс сам, не зная, что они уже побывали в подземелье, рассказал им про загадку церкви Блан-Манто, пусть даже эти сведения пришлось вытягивать из него едва ли не клещами. Не исключено, конечно, что он признался, чтобы отвлечь их от чего-либо более существенного. Николя давно понял, что нельзя недооценивать сообразительность судового хирурга. С другой стороны, сложность способа убийства Декарта и Лардена позволяла делать выводы, абсолютно противоречащие друг другу. Взглянув на усевшегося в любимой позе Семакгюса, Николя обнаружил, что после находки часов узник резко постарел и выглядел необычайно усталым. На миг Николя стало жаль его, однако он сдержал свои чувства. У него в запасе оставалась еще одна карта, и как ни хотелось ему ее придержать, пришлось ее разыграть.