Загадка улицы Блан-Манто - [93]

— Что вы с ним сделали? — вопила она. — Вы ошибаетесь, вы с ума сошли, это не он! Он тут ни при чем!

Она выгибалась, на губах ее выступила пена.

— Тогда кто же?

— Другой, трус и негодяй! Тот, кто сначала хотел меня и потом бросил! А еще говорил, что его совесть замучила! Душа не на месте! Что не хочет больше обманывать друга! Тоже мне, честный человек нашелся! Спал с женой приятеля, которому был стольким обязан! Это он пришел ко мне на свидание. Он был в борделе у Полетты вместе с Ларденом и Декартом. Он пришел поздно, ему было стыдно, но он уже не мог обходиться без меня. Он давно трусливо прятался у меня под юбкой. Да и остался только потому, что был уверен, что Ларден проведет ночь в борделе. Но Ларден вернулся раньше, чем предполагалось. Они подрались, и Семакгюс задушил его. Ну и что мне оставалось делать? Жена, муж, любовник… Я стала сообщницей, а это верная смерть. Мы раздели тело, бросили его в подземелье и стали ждать, пока крысы обгложут его дочиста. От скелета избавиться не в пример проще — собрал кости в мешок и ночью бросил в Сену. Из-за этого пришлось выгнать кухарку. Эта мегера повсюду совала свой нос. Потом мы повесили в подвале кабана: запах одной гниющей туши перекрыл запах другой. Я ни в чем не виновата. Я ничего не сделала. Я не убивала.

— Итак, по вашим словам, муж застал вас с доктором Семакгюсом, у них произошла драка и во время драки доктор убил вашего мужа?

— Да.

Николя решил разыграть козырную карту.

— Значит, Моваль невиновен? Тогда почему он берет вину на себя?

— Не знаю. Чтобы спасти меня. Он меня любит. Я хочу видеть его. Отпустите меня!

И она потеряла сознание. Они отвязали ее, усадили в кресло, и Николя потер ей виски уксусом. Но госпожа Ларден не очнулась, поэтому Николя приказал немедленно отправить ее в Консьержери и вызвать к ней тюремного лекаря.

Появился Бурдо; стоя за дверью, ведущей в погреб, он все слышал. Сгорая от нетерпения, Николя принялся торопливо излагать свои соображения по поводу признаний Луизы Ларден.

— Трюк удался, но результат рождает больше вопросов, чем мы получили ответов. Надеюсь, вы заметили, Бурдо, что она утверждает, что Лардена задушили. Поэтому истину мы узнаем только после вскрытия и внимательного исследования останков. Впрочем, наши предположения об отравлении не слишком противоречат ее показаниям. Вспомните заключение Сансона по поводу убийства Декарта, отравленного, а потом задушенного. Надо все как следует проверить, чтобы сходство обоих убийств не ввело нас в заблуждение. Если все подтвердится, положение Семакгюса осложняется. Он мог убить комиссара как здесь, так и у себя в Вожираре. В обоих случаях у него нет алиби, зато причин, побуждающих убить и Декарта, и Лардена, предостаточно. Особенно Декарта, который был его соперником не только в любви, но и на медицинском поприще. Хотя спор между сторонниками и противниками кровопускания, похоже, не самая веская причина для убийства…

— Вы забываете, что Декарт обвинил его в убийстве Сен-Луи.

— Я об этом помню. Но в той версии, которую я сейчас выстраиваю, Сен-Луи пребывает среди живых и выступает в роли сообщника своего хозяина.

— Тогда какую роль вы отводите Мовалю?

— Его присутствие ощущается всюду. Он сидит в засаде и ведет охоту на зверя, которого я назвать не могу, но который играет в этом деле далеко не последнюю роль.

— О! Понимаю, — усмехнулся Бурдо, — вы попали в число доверенных лиц сильных мира сего и расследуете гибель комиссара Лардена не только для того, чтобы найти его убийцу. Что ж, у нас в полиции есть свои паршивые овцы, и понятно, что господин Сартин не хочет огласки. Так вот почему вас наделили полномочиями, выходящими за рамки обычных….

Николя промолчал, предпочитая, чтобы инспектор удовлетворился собственной гипотезой. В сущности, предположение Бурдо было недалеко от истины, но оставляло в тени дело государственной важности, которое Николя обязался хранить в тайне. Даже если Бурдо и чувствовал некоторую досаду на Николя за его молчание, он был достаточно опытен и дисциплинирован, чтобы обижаться на него за это. Николя ужасно сожалел, что не может посвятить помощника в главную цель расследования, ибо способности инспектора ему, без сомнения, очень бы пригодились. Однако он прекрасно понимал стремление начальника полиции не касаться подробностей, в связи с которыми могло бы всплыть имя короля. Вынужденное молчание заставляло его постоянно контролировать самого себя, и этот контроль давался ему нелегко. Но он знал, что отныне умение молчать и недоговаривать становится главным его достоинством. На протяжении всего расследования он находился в постоянном напряжении, прекрасно понимая, что порученное ему дело является для него проверкой. И с тоской убеждался, что служба далеко не всегда положительно действует на его характер. Но именно в службе он постоянно черпал новые силы. Склонность к тайнам и секретам была глубоко заложена в его натуре, а потому линия его жизни выстраивалась вполне определенно. С одной стороны, его тянуло к людям, с другой — он старался не пускать их в свою внутреннюю жизнь. Когда кто-то слишком резко приближался к нему, он, подобно пугливому зверю, немедленно отскакивал в сторону. Не он выбирал себе ремесло, но если этот выбор позволил ему развить заложенные в нем способности, значит, он сделан правильно.