Загадка улицы Блан-Манто - [103]

Николя и обе женщины молча сидели в комнате. Николя не хотел допрашивать Мари Ларден в присутствии третьего лица. Наконец после долгого отсутствия вернулся Бурдо и знаком дал понять Николя, что досмотр закончен и тело увезли. Все вместе они покинули «Коронованный дельфин». Бурдо поехал в экипаже вместе с Полеттой, а Николя — с Мари Ларден, восхищенно взиравшей на своего спасителя. Девушка успокоилась и только иногда тяжко вздыхала.

— Извините меня, мадемуазель, но мне надо задать вам несколько вопросов.

— Позвольте прежде поблагодарить вас, Николя. Как я понимаю, та девица исполнила мою просьбу…

Она бросила на него испытующий взгляд.

— Вы с ней знакомы? И давно ее знаете?

— Она мой добрый и очень давний друг.

Мари скорчила презрительную гримаску:

— Значит, вы такой же, как все… путаетесь с девицами легкого поведения!

Николя разозлился:

— Замолчите, мадемуазель. Вас освободили. Не знаю, известно ли вам, чего вам удалось избежать, но я совершенно уверен, в некоторых обстоятельствах лучше иметь дело с девицей легкого поведения, чем с так называемой честной женщиной. А когда этой девице вы обязаны своим спасением, то проявить признательность за ее доброе сердце и умение держать слово было бы совсем не лишним. Не будет ли вам угодно ответить на мои вопросы и рассказать, каким образом вы попали в заведение Полетты?

— Я этого не знаю, сударь, — ответила девушка, не решаясь более называть его по имени. — Я очнулась в той самой комнате, где вы меня нашли. У меня сильно кружилась голова, все тело ныло. Полетта хотела заставить меня заниматься ее бесчестным ремеслом. Затем явилась та девица и тоже стала убеждать меня смириться. А когда я расплакалась, она прониклась ко мне жалостью, и я решила подкупить ее. Собственно, я ничем не рисковала. Если бы она отказала, мое положение вряд ли бы ухудшилось, а в случае согласия у меня появлялась надежда на освобождение.

— В какой день вас похитили?

— Точно не могу вспомнить. Мне кажется, это случилось в среду, на прошлой неделе. Наверное, мачеха подслушала наш разговор. Помните, сударь, как накануне вечером я пыталась предостеречь вас?

— Прекрасно помню. Еще вопрос: не оставлял ли вам отец какой-нибудь записки?

— Вы копались в моих вещах! — возмущенно воскликнула она. — По какому праву?

— Не только в ваших вещах. Мы произвели обыск во всем доме. И, судя по вашему возмущению, вы действительно получили некое письмо. Мне очень важны подробности, поэтому продолжайте.

— Да, я получила записку. Смысл ее я не поняла, да и вы вряд ли его поймете. Когда я в последний раз видела отца накануне его исчезновения, он незаметно сунул ее мне в руку. А вы что-нибудь узнали о моем отце?

— Вы помните содержание записки?

— Там всего одна строчка. Кажется, в ней говорилось о чем-то, что надо отдать королю. Но я не знаю, на что отец намекал, велев мне сохранить эту записку. Я положила ее в ящик и забыла о ней. Вы засыпали меня вопросами, сударь. Но скажите, что с моим отцом?

Николя показалось, что она вот-вот затопает ногами, как малое дитя. Ему стало жаль ее. Собственно, у него нет причин скрывать от нее истину. Подозревать ее пока не в чем, а две свидетельницы, Полетта и Сатин, подтверждают ее показания.

— Мадемуазель, соберите все ваше мужество…

— Собрать все мужество? — переспросила она, выпрямляясь. — Неужели вы хотите сказать, что…

— Увы, я в отчаянии, ибо должен сообщить вам, что отец ваш мертв.

Чтобы не закричать, она принялась кусать кулаки.

— Это Декарт! Это он! Я же вам говорила. Она его заставила. Господи, что же мне теперь делать?

— Откуда вы знаете, что его убили?

— Она с ним об этом говорила.

Девушка разрыдалась. Протянув ей носовой платок, Николя принялся успокаивать ее.

— Вы ошибаетесь, — проговорил он. — Декарт тоже умер, убит. Как и ваш отец.

— Значит, это доктор Семакгюс.

— Почему вы его назвали?

— Потому что он тоже любовник моей мачехи. Он всегда был неравнодушен к ее прелестям.

— А может, ваша мачеха сама это сделала?

— Она слишком хитра, чтобы компрометировать себя.

Мари плакала, и он не знал, как ее успокоить. Наконец он решил прибегнуть к крайнему средству. Накинув на плечи девушки свой редингот, он обнял ее и привлек к себе. Тотчас перестав плакать, Мари положила голову к нему на плечо. Боясь пошевелиться, он застыл в неудобной позе и оставался в ней до тех пор, пока карета не въехала под своды Шатле.

Николя поручил Бурдо взять показания у Полетты и Мари Ларден. До завершения расследования содержательнице «Коронованного дельфина» предстояло провести время в секретной камере. Сатин разрешили вернуться домой, взяв с нее обещание хранить молчание о случившемся. Мари Ларден до завершения расследования решили отправить в монастырь. Вернуть ее на улицу Блан-Манто и позволить в одиночестве жить там до выяснения обстоятельств убийства ее отца не позволяли приличия.

Бурдо предложил отвезти ее в монастырь англичанок[55] в предместье Сент-Антуан, настоятельница которого являлась его хорошей знакомой. Затем он спросил у начальника, чем тот намерен заняться. Многозначительно усмехнувшись, Николя сообщил, что намерен отправиться домой, лечь на кровать и плевать в потолок, размышляя о бренности всего земного. Впрочем, время позднее, а так как в доме, где он имеет честь квартироваться, живут по строго заведенному порядку, у него имеется шанс получить ужин, ибо, если говорить честно, он зверски голоден. Еще Николя надеялся перевязать плечо и справиться о здоровье господина де Ноблекура.