Загадка спящих арбитров - [15]

– И что конкретно узнал твой отец? – спросила Анита.

Мы плотно обступили Томео, так что он едва мог двигаться: из-за этого и, наверное, ещё из-за гонки, которую он только что пережил, Томео казался очень измученным.

– Я всего лишь передаю то, что сказал мой отец, – проговорил Томео.

– Не верится что-то, – сказала Алёна. – Неужели твой папа так и сказал: «Алисия и Фелипе поцеловались»?

– Нет, он сказал не так, – затараторил Томео. – Мы завтракали, и мой отец сказал: «А теперь эти двое ходят повсюду, целуясь и разводя шуры-муры у всех на виду, вместо того чтобы заниматься командой. Как будто им проблем мало». Я спросил, о ком он говорит, и он ответил: «Об этих ваших тренерах, о ком ещё, о бородаче и худышке. Между прочим, я говорил, что заводить двух тренеров – плохая идея, особенно если это мужчина и женщина. Где вообще такое видано?». Тогда я снова спросил: «А ты что, видел, как они целовались, папа?» На что он ужасно разозлился и сказал, что весь город видел, как накануне вечером они целовались в парке, на улице и везде, где придётся, и что если в эту субботу мы проиграем игру, то станем всеобщим посмешищем... Кажется, он говорил ещё что-то, точно не помню. Но думаю, что самое важное то, что я вам сказал.

Томео совсем задохнулся после своей тирады. А мы смотрели на него и удивлялись, как он смог сказать так много за такой короткий промежуток времени.

– Какая катастрофа, – сказал Грустный.

– А мне кажется, это очень мило, – сказала Анита.

Мило? На свете есть только одна вещь хуже математики. Поцелуи.

– Кстати, что за поцелуи-то были: серьёзные или так, поцелуйчики? – спросил Тони.

– Какая разница? – сказал Камуньяс.

– Ну, разница есть, любой, кто хоть раз в жизни целовался, прекрасно знает, что одно – это настоящий поцелуй, а другое – так, ничего серьёзного, – сказал он, как если бы был на-стоящим экспертом в поцелуях.

– Кажется, ты много знаешь о поцелуях, – сказала Алёна.

Тони засмеялся. И она тоже. А я смотрел на них и думал: «Над чем смеются эти двое?»

Тут нам пришлось прерваться, потому что пора было возвращаться в класс. Когда раздался звонок, Тони отвёл меня в сторону и сказал, что ему надо что-то мне сказать. Это было очень странно, потому что Тони никогда со мной не разговаривает.

– Что ты думаешь о поцелуях, Пакет? – спросил он.

– Я?

– Ты.

– О поцелуях вообще или о поцелуях Алисии и Фелипе? – спросил я.

Тони засмеялся, как будто я сказал что-то очень забавное.

– Смотри, Пакет. Думаю, ты уже в курсе? – сказал Тони.

– В курсе чего? – спросил я, потому что понятия не имел, о чём он говорит.

– Ну, насчёт нас с Алёной, – сказал он.

Что значит «нас с Алёной»? Я уже понял, что они отлично ладят и много смеются. Но всё ещё не понимал, что конкретно он имеет в виду.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – сказал я.

– Ну, я говорю, что Алисия и Фелипе – не единственные, кто поцеловался, – очень спокойно сказал он.

– Ты имеешь в виду... – начал я, но не смог закончить предложение, потому что он меня перебил.

– Я имею в виду, что мы с Алёной целовались, – сказал он. – И кстати, не один раз. Но речь сейчас не об этом.

Я почувствовал, как мои ноги подкашиваются. А земля подо мной разверзается. Алёна и Тони? Они целовались?

– Мне вообще-то без разницы, – сказал я.

– Да, да, конечно, – сказал он. – Я просто хотел, чтобы ты знал, мы же члены одной команды и всё такое.

И он ушёл. А я остался стоять посреди школьного двора. И несколько секунд просто не мог пошевелиться.

17

Алёна и Тони??? Алёна и Тони-забейгол, паразит и выпендрёжник? Невозможно в это поверить.

– Что случилось, ты что, ревнуешь? – спросил меня Камуньяс.

– Я не ревную! – сказал я. – Просто... я беспокоюсь об Алёне, потому что она – мой друг и потому что я уверен, что... Тони... ну, когда она поймёт, что этот Тони... Как она вообще может с ним целоваться?

– Они будут встречаться, потом поженятся и родят детей, Пакет, – очень спокойно сказал Грустный.

Меня не волновало, с кем там планировала встречаться Алёна, потому что я не влюблён в неё. Несмотря на то, что у неё самые большие глаза, которые я когда-либо видел в жизни, и она самая красивая в 5 «А» и 5 «Б», и из всех пятых в Севилье-ла-Чике и окрестностях.

– Но Тони... Почему он?

– Видишь ли, в чём дело... объяснить тебе? – спросил Камуньяс.

Но объяснить ему не удалось: Грустный его опередил.

– Потому, что он лучший в команде и в школе, и может быть, во всём городе, – отчеканил он.

– И потому, что он красивый, – добавил Камуньяс.

– Да тебе ли вообще об этом судить! – воскликнул я.

– Красивый, все это знают, – повторил он.

– И потому, что он самый популярный в школе, и потому, что у него ржачный Туенти, и у него больше подписчиков и друзей, чем у кого-либо.

– И потому, что его отцу принадлежит фабрика по производству чипсов, и он может есть бесплатные чипсы, сколько влезет.

– И потому, что у него есть Play Station, X-Box и тысячедюймовый телевизор.

– И потому, что...

– Хорошо, хорошо, – сказал я. – Но не забывайте, что мы всё-таки говорим о Тони, Тони-паразите и выпендрёжнике.

– Не знаю, мне он что-то не кажется таким уж паразитом, – сказал Камуньяс.

– И мне.