Загадка Рафаэля - [2]

— На английском и немного на итальянском. Не знаю, правда, насколько хорошо.

— Значит, допрашивать его будешь ты — сама знаешь, какой из меня полиглот. Дай знать, если будет что-нибудь интересное.

Флавия шутливо отсалютовала, приложив два пальца к небрежно спадавшей к виску челке, и они разошлись по своим рабочим местам: она — в тесную комнатку, которую вместе с ней делили еще три сотрудника, генерал — в просторный кабинет на третьем этаже, роскошно убранный крадеными произведениями искусства.

Усевшись в кресло, Боттандо начал просматривать утреннюю почту, лежавшую аккуратной стопкой на столе. Обычная чепуха. Он печально покачал головой, тяжело вздохнул и смел всю стопку в мусорную корзину.

Через два дня он обнаружил у себя на столе пухлую папку. В ней находились материалы допроса арестанта, доставленного карабинерами. Судя по объему папки, Флавия, как всегда, подошла к делу добросовестно. Сверху Боттандо заметил небольшую приписку: «Думаю, вам это будет интересно. Ф.». По правилам допрос должен был вести полицейский, но Флавия начала задавать вопросы на английском и полностью завладела инициативой. Изучив несколько страниц, Боттандо пришел к выводу, что арестованный вполне сносно изъяснялся по-итальянски, но полицейский оказался настолько туп, что умудрился не заметить этого и, похоже, упустил все самое важное.

Документ представлял собой сжатое изложение допроса, копию которого обычно отправляют в прокуратуру, когда полиция находит в деле состав преступления. Боттандо вышел в коридор и налил себе из автомата чашечку эспрессо — за многие годы он настолько привык к нему, что даже перед сном принимал обязательную порцию кофеина. Вернувшись в кабинет, генерал закинул ноги на стол и приступил к чтению.

Первые несколько страниц не содержали ничего интересного — англичанин, двадцать восемь лет, студент последнего курса. В Рим приехал на выходные, был задержан за бродяжничество при попытке устроиться на ночлег в церкви Святой Варвары на Кампо-дей-Фьори. Приходской священник, осмотрев церковь, сообщил, что ничто не пропало и не повреждено.

Все это заняло пять страниц, и Боттандо уже начал недоумевать, почему карабинеры арестовали несчастного англичанина и доставили к нему в управление. В том, что он хотел переночевать в храме, не было ничего необычного. В летние месяцы спящего иностранца можно обнаружить на каждой скамейке, под каждым деревом — у кого-то нет денег, кто-то слишком пьян или накачан наркотиками, чтобы добраться до своего отеля, но, как правило, людям приходится ночевать под открытым небом просто потому, что в отелях нет свободных мест — все забито до отказа.

Перевернув очередную страницу, Боттандо наконец заинтересовался. Арестованный, некий Джонатан Аргайл, объяснил следователю, что забрался в церковь не ночевать, а рассмотреть картину Рафаэля над алтарем. Более того, молодой человек требовал принять у него заявление о каком-то грандиозном мошенничестве.

Боттандо оторвался от чтения. Рафаэль? Юноша явно не в себе. Боттандо плохо помнил церковь Святой Варвары, но точно знал местонахождение всех картин Рафаэля в стране. И если бы в церкви Святой Варвары находился хотя бы крошечный рисунок Рафаэля, он бы знал об этом. Генерал подошел к компьютеру и включил его. Когда машина с шорохом и стонами загрузилась, он открыл каталог произведений искусства, представляющих потенциальный интерес для грабителей. Набрал «Рим» и на предложение детализировать вопрос добавил «церковь Святой Варвары». Компьютер немедленно выдал ответ, что там имеется шесть предметов, представляющих ценность для грабителей, — три серебряные вещицы, Библия семнадцатого века в переплете из тисненой кожи и две картины — конечно же, не Рафаэля. По большому счету в этой церкви вообще нечего красть, потому что продать картину с изображением распятия Христа размером шесть на девять футов какого-то второразрядного римского художника практически невозможно. Вторая картина, расположенная над алтарем — «Отдых на пути в Египет» великолепного в своей заурядности Карло Мантини, творившего в восемнадцатом веке, — тоже с трудом нашла бы своего покупателя.

Боттандо вернулся к рабочему столу и прочитал еще несколько строчек отчета, уверенный, что, подсунув ему этот документ, Флавия хотела лишний раз продемонстрировать глупость человеческой натуры. Она любила порассуждать на эту тему, особенно когда речь заходила о коллекционерах. Несколько раз к ним поступали заявления от заграничных коллекционеров, у которых было гораздо больше денег, чем здравого смысла, о пропаже небольших работ Микеланджело, Тициана, Караваджо и других знаменитостей. Управление Боттандо неизменно отказывало им в розыскных мероприятиях, ограничиваясь отпиской, что не занимается подделками, и рекомендовало обратиться в местную полицию. Это была маленькая месть Боттандо скупщикам краденого, потому что заводить на них дело не имело смысла: похищенные у них работы, как правило, не стоили тех денег, в которые могло вылиться расследование, международный ордер на арест, экстрадиция и судебные издержки. Он считал, что страдания и унижение, которые будет испытывать коллекционер, узнав об обмане, послужат ему достаточным наказанием.