Загадка «Пурпурного императора». Загадка ледяного пламени - [113]

– Нет… Я невиновен.

На мгновение в зале воцарилась тишина. Было слышно, как скрипят карандаши и ручки по бумаге, как кто-то шаркнул по полу, переставив ногу. Все молчали. Выдержав многозначительную паузу, коронер произнес:

– Тогда нам хотелось бы услышать вашу версию того, что случилось той ночью.

Мерритон начал хриплым, срывающимся голосом, подробно рассказывая о том, что произошло в тот вечер. Он говорил, высоко подняв голову, с чувствами, которые вновь вспыхнули в его груди. А потом неожиданно ощутил холод недоверия, исходящий со стороны присяжных заседателей. Этот холод, словно ледяная рука смерти, сдавил ему горло. Однако он нашел в себе силы не прерываться, хотя уже понял, что не встретит понимания среди этих лишенных воображения обывателей; никто из них не поверит ему, кроме тех, кто присутствовал в его доме в тот вечер и знал, что все, о чем говорит сэр Найджел, – чистая правда.

Когда Мерритон закончил, коронер застыл, сплетя пальцы на животе. А потом он промолвил тихим голосом, с неодобрением глядя на обвиняемого из-под густых нависших век.

– И вы, сэр, ожидаете, что мы поверим этой истории? Вы сами признали, что между вами и покойным были весьма натянутые отношения. Убившая его пуля выпущена из вашего револьвера…

– Я сказал правду. Больше мне нечего добавить.

– Тут и в самом деле добавить нечего, – вздохнул коронер. – Но пока ваши слова звучат весьма сомнительно. По крайней мере, случившееся невозможно объяснить рационально.

– Однако вы должны признать, что в событиях той ночи не было ни рациональности, ни логики, – неожиданно раздался голос из дальнего угла зала, и все, повернувшись, увидели доктора Бартоломью, который выглядел весьма возбужденно. – Тут, несомненно, влияние как крепких спиртных напитков, так и руки этого дьявола – Дакра Уинна, поэтому обвиняемый не может отвечать…

– Прошу соблюдать тишину в зале! – крикнул коронер и стукнул молотком.

Доктору ничего не оставалось, как повиноваться.

Допрос окончился. Заключенному было приказано сесть, хотя из зала послышался хор возражений – слишком многие по-прежнему не верили в виновность Найджела Мерритона, слишком многие из присутствующих в зале симпатизировали ему. Никто не хотел видеть его осужденным, тем более отправленным на виселицу.

Потом вызвались выступить три или четыре свидетеля, которые так и не добавили ничего существенного к рассказу Найджела. После этого для дачи показаний пригласили Боркинса. Выскользнув из кольца окружавших его местных жителей, дворецкий с гордостью прошествовал мимо Антуанетты. Лицо его выглядело бледным, губы были крепко сжаты. Он занял место перед жюри присяжных и приготовился отвечать на вопросы. Однако метод допроса изменился. Теперь коронер буквально выплевывал фразы, словно хотел побыстрее закончить неприятную процедуру.

Боркинс прошел через испытание без всяких проблем, полно и обстоятельно реагируя на каждую реплику. Уверенным голосом он повторил историю о том, что́ видел той ночью, хотя, излагая все это на публике, он явно нервничал.

Клик находился в другом конце зала вместе с суперинтендантом по правую руку от себя и Доллопсом – по левую. Он ждал, когда дворецкий дойдет до «слабого» места в своих показаниях, и улыбнулся, едва коронер заострил на нем внимание.

– Вы утверждаете, что слышали стоны Дакра Уинна, когда тот после выстрела лежал на дорожке под окнами комнаты сэра Найджела Мерритона, а потом фактически стали свидетелем того, как он умер?

– Да, сэр, это так.

– Однако я вынужден объяснить: человек, получивший пулю в висок, гибнет мгновенно. Вы не могли наблюдать процесс его умирания.

Лицо Боркинса пошло красными пятнами.

– Не знаю, что на это ответить, сэр Симпли. Я говорю о том, что слышал и видел, не более.

– Хорошо. Хотя свидетельства, имеющиеся у меня в этом пункте, не соответствуют друг другу. Быть может, слова доктора были неправильно истолкованы. Позже мы вернемся к ним. А пока у меня больше нет к вам вопросов. Следующий свидетель! – крикнул он.

Боркинс отошел в сторону, с облегчением вздохнув, и стал пробираться назад, туда, где стоял до того, как его вызвали; туда, где стояли его друзья, кивающие ему и поздравляющие с тем, что он «сказал свое слово».

Потом вышел Тони Уэст и изложил все, что знал о том самом вечере. Говорил он в довольно раздраженной манере, так, словно происходящее ему надоело и он не способен понять, почему собравшиеся считают, будто сэр Найджел вообще имеет какое-то отношение к убийству. Он так и сказал коронеру в лоб, и, когда закончил свою речь, по залу пронесся ропот одобрения. То, как он выражался, и всеобщая нелюбовь к полиции как таковой привели к тому, что бо́льшая часть присутствующих окончательно встала на сторону Мерритона.

Но были и другие улики, к которым коронер обратился, когда присяжные выслушали показания основной части свидетелей. Достав из папки какую-то бумажку, коронер поднял ее так высоко, чтобы все видели.

– Вот, – продолжал он все тем же размеренным тоном, – еще одна улика. Это долговая расписка на две тысячи фунтов стерлингов, которую нашли у покойного Уинна. Подписана она Лестером Старком. Находится ли в зале господин Старк?