Загадка «Приюта охотников» - [9]

— Извините, фрау Шлифке! — Он чуть не назвал ее Флик, но сдержался. Зачем преждевременно раскрывать свои карты? И с холодной вежливостью заключил: — Постараюсь в дальнейшем правил не нарушать. Заберите ваш альбом. Исторической ценности, мне кажется, этот документ не имеет.

Он поднял с пола и протянул хозяйке альбом. Фрау Ева поблагодарила, но во взгляде притаился страх. Показать бы ей язык или пройтись перед носом колесом!.. Тоже мне приличный дом. Кричит, как базарная торговка… Но Тарас вовремя вспомнил: разведчику, каковым он в глубине души не переставал себя ощущать, детские выходки не к лицу.

ПРИЗНАНИЕ ГЕРТРУДЫ

Пора было все рассказать Фокину. В гостинице творились непонятные дела, и разобраться в них можно было только сообща. Но Саня пришел смертельно уставший, стянул сапоги, швырнул в угол, вопреки обыкновению даже не почистив, что само по себе было из ряда вон выходящим фактом. Сбросив гимнастерку и брюки, Фокин упал на кровать, заявив, что ужинать не будет.

— Нет, ты понимаешь, — сказал возмущенно, — вздумали рубить мачтовый лес. Он, видите ли, у дороги стоит, вывозить удобней. Ну и ловкачи! — И, повернувшись к Тарасу, пояснил: — А того не соображают, что не сегодняшним днем жив человек. Пускать на дрова мачтовый лес — преступление. Потомки никогда не простят нам этого!

Капитан оставался верен себе: ему до всего было дело. Тарасу не забыть одного случая. Произошло это во время боев под Будапештом. Немцы оборонялись на территории какой-то фабрики. Они засели в центральном производственном корпусе и отчаянно сопротивлялись. Командир полка решил послать туда огнеметчиков, чтобы, как он заявил, выжечь этих гадов, своей же пользы не понимающих.

Узнав о намерении комполка, Фокин подошел к нему и попросил:

— Не делайте этого, пожалуйста, товарищ майор.

— Тебе что, фрицев жалко? — разозлился тот.

— Не в них дело. Вы знаете, что это за фабрика?

— Понятия не имею. Да и плевал я на подробности. О другом голова болит.

— И у меня болит. Здесь уникальные детские протезы делают. Для многих стран. Я у старика-мадьяра узнал.

— Раньше делали. Но что из того?

— Так ведь для ребятишек же, — тихо проговорил Фокин. — Их сейчас вон сколько — калек… Давайте попробуем немцев выкурить. Буквально! Стекла с наветренной стороны в окнах повыбиты, и если против них положить солому да поджечь…

— Выдумщик ты, Александр Иванович, — покачал головой командир полка, но в голосе послышалось уважение. — Ну да разрешаю, пробуй…

Капитан Фокин рассчитал правильно. Дым плотно заполнил здание, и немцы не выдержали, выкинули белый флаг. Фабрика была спасена от разрушения.

Тарас собрался спросить Фокина, почему же именно им, русским, потомки не простят вырубки мачтового леса, принадлежащего немцам, но Саня уже спал. Широко раскинув руки, он лежал на спине и то сердито причмокивал губами, то улыбался. Он и во сне переживал дневные неприятности, а может, снилось что-то другое, родители, например. Те в каждом письме повторяли: все, кто остался в живых, возвратились домой, а сынок их единственный никак не может расстаться с проклятой неметчиной и утешить их на старости лет. Писали они и о «внучике», которого будут рады-радешеньки принять как родного.

Поговорить не удалось и утром. Фокин торопливо позавтракал, а когда Тарас заикнулся о том, что ему нужно держать военный совет, только замахал руками.

— Потерпи, дружище. Очень спешу. Надо собрать рабочих и объяснить как дважды два четыре, что они губят свое, кровное. Да и бургомистра предупрежу. Пусть не самовольничает!

Фокин убежал, даже не выпив кофе, чем очень огорчил фрау Еву. Стараясь угодить герр коменданту, она варила кофе из своих личных запасов и завтрак подавала сама, в то время как других обслуживали кухарка или бармен.

Тарасу показалось — это неспроста. Выслуживается. Вчерашнему эпизоду Ева придавала большое значение и конечно же гадала: сказал ли мальчишка отцу о случившемся или нет?

Убрав со стола, фрау Ева как бы между прочим спросила, чем намеревается сегодня заняться сын герр коменданта. Ей показалось, будто он интересуется книгами? Если так, она с радостью предлагает воспользоваться своей библиотекой, поэтому комнату наверху специально оставила открытой.

Тарас удивился; что это — хитрый ход, которым его намерены сбить с толку? Или все, что он надумал, ахинея чистейшей воды? Тогда и остальные наблюдения не более чем плод разыгравшегося от безделья воображения. А как же быть с Гансом Майером и его странными занятиями? Как расценивать его поиски?..

Мысль о поисках возникла ни с того ни с сего. Но как же он прежде не додумался? Ну конечно, Ганс что-то ищет. Причем действует по заранее обдуманному плану. Сперва методично обследовал подвал, выстукивая стены. Потом перенес внимание на сараи, перешел к гаражу на северную половину двора… Теперь Тарас знал точно: Ганс Майер занят поисками по определенной системе. Остается узнать, что же он ищет.

Затем мысли снова вернулись к хозяйке и альбому. Значит, вчерашний гнев Евы вызван лишь тем, что Тарас вел себя неприлично? Но фотография… Как быть с ней? Там определенно запечатлен Ганс. Тарас не мог ошибиться, особенно когда закрыл левую сторону лица и взглянул на ту, что не изуродована.