Загадка патриарха - [20]
Мы с женой решили спрятаться от звонков, прогуляться перед сном. А дорога еще была снежной, колеи от автомобильных колес глубокие. Я шел, приплясывая. Премия Ленинского комсомола была очень почетной. Известные писатели, артисты, композиторы, дирижеры с гордостью носили звание ее лауреатов.
Внезапно нога соскользнула в автомобильную колею... Боль была резкой, острой, кое-как добрались до дачи. Вызвали "Скорую". Диагноз - перелом. На другой день в поликлинике ногу уложили в гипс, вручили костыли и отправили меня на дачу.
Началось сидение в кресле с задранной ногой. Но я потребовал, чтобы острые статьи мне привозили по-прежнему, а также сводки, планы работы, спорные оригиналы.
В субботу, кажется, 19 мая, вдруг позвонил Чаковский (до этого за все время моего сидения в гипсе не звонил ни разу): "Мне надо срочно с вами поговорить. Но чтоб без жены...". Договорились, что я доковыляю на костылях до калитки.
- Я от Зимянина, - сказал он. - Вас переводят из газеты на другую работу...
- За что? Почему?
- Зимянин сказал, что вы сами все знаете, мне ничего не объяснил. Он непреклонен.
Трое суток я не спал, анализировал, вспоминал - три ордена, звание заслуженного работника культуры России, Почетная грамота Президиума Верховного Совета РСФСР, что гарантировало персональную пенсию, прочие награды, - и вдруг...
Решил выйти на работу - в гипсе, на костылях, попытаться что-нибудь выяснить. В первый же день моего появления в редакции меня вызвал завотделом пропаганды ЦК КПСС Е.М. Тяжельников. Беседа продолжалась полтора часа. Признано целесообразным перевести меня на другую, менее видную работу. За что? Вел вредные разговоры с иностранцами. Какие, с кем? "Сами знаете..."
- Значит, я лишен политического доверия ЦК?
- Нет. Вы направляетесь в издательство "Прогресс". Это крупнейшее переводное издательство, там работают 150 иностранцев, всего почти две тысячи человек.
Никакого шумного скандала в те времена не допускали, расправлялись с неугодным без всяких объяснений.
Позвонил в секретариат Зимянина, попросил принять меня на пять минут. Через несколько мгновений секретарь сказал: "Михаил Васильевич поручил передать, что вас ожидает Стукалин".
Еще с палочкой после перелома приехал к Б.И. Стукалину, председателю Госкомиздата СССР.
- Ну что, поработаем вместе? Через неделю коллегия Госкомиздата вас утвердит...
И ни слова объяснения.
За четыре года работы в "Прогрессе" я не раз звонил Зимянину по директорской "вертушке", послал ему два письма с просьбой принять на несколько минут. Глухо...
Однажды, листая телефонный справочник правительственной АТС-2, той самой "вертушки", которая на протяжении двадцати лет стояла на моем письменном столе в Московском горкоме партии, в "Вечерке", в "Литературке", случайно наткнулся на номер Аркадия Ивановича Вольского. Я знал его еще по тем временам, когда он работал секретарем парткома ЗИЛа. В 84-м, когда я ему позвонил, он был помощником Генерального секретаря К.У. Черненко.
- Аркадий Иванович? Это Сырокомский. Вы помните меня? Примите, пожалуйста, на десять минут, очень нужно.
- Давай приходи завтра в десять.
Пробыл я у Вольского полчаса, поплакался в жилетку, слезно попросил: помогите вернуться в журналистику, должность, оклад - все неважно. Лишь бы газета...
- Попробую. Но идеологией ведает другой помощник Генерального - В.А. Печенев. Пиши письмо, только покороче.
Еще через день меня принял Вадим Алексеевич Печенев.
- Да, я знаю о вас, знаю, что вы создали самую популярную и авторитетную у интеллигенции газету. Но туда вам возврата нет. Главное для вас сейчас вернуться в номенклатуру ЦК. Это и будет означать политическую реабилитацию.
В своих мемуарах и большой статье в "Огоньке" Печенев рассказывает, как боролся за мое "возвращение", звонил кому-то из руководителей КГБ...
Потом позвонил мне В.Н. Севрук, зам. зав. Отделом пропаганды, многолетний куратор массмедиа. Пригласил приехать.
- Решено возвратить тебя в номенклатуру ЦК. Хотя подходящих вакансий в газетах и журналах нет. Разве что во Всесоюзном агентстве по авторским правам: член правления, начальник управления по экспорту и импорту прав на художественную литературу. Соглашайся! Ты же литературу хорошо знаешь...
Я согласился. Два года в ВААПе были самым мучительным отрезком моей жизни. Из-за чуждой мне чиновничьей работы я тяжко заболел - спазмы сосудов, с трудом выкарабкался.
Но есть Бог.
...1986 год, лето, я опять в больнице, в ЦКБ. В тот день с интервалами в несколько часов в отделении, где я лежал, раздались три телефонных звонка. О них я еще расскажу.
...Четыре с половиной года после этого я провел в здании "Известий", в кабинете, где когда-то работали Николай Иванович Бухарин, Алексей Иванович Аджубей.
Но загадка осталась. Правду знал - из оставшихся в живых - лишь один человек: Зимянин. И вот, в середине 90-х годов, с помощью его сына, книгу которого я издал когда-то в "Прогрессе", узнал домашний телефон бывшего секретаря ЦК КПСС и получил разрешение позвонить.
- Михаил Васильевич, сколько лет прошло, меня не перестает мучить: за что и почему убрали из "Литгазеты"?
Эта книга о преступной деятельности Центрального разведывательного управления США.Опираясь ил материалы расследования, проведенного комиссией американского сената, на статьи в зарубежной прессе, документы, признания бывших агентов ЦРУ, журналисты — международники Б. Светов, О. Тарин, В. Сырокомский, И, Тимофеев, Б. Асоян, Л. Замойский рассказывают о подрывных операциях этого шпионского ведомства против стран Юго — Восточной Азии, Латинской Америки Ближнего и Среднего Востока, Африки и Западной Европы.
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.