. В Азии пасху праздновали в тот день, что и иудеи, 14-го нисана, в день полнолуния, при чем одновременно справляли и смерть и торжество Иисуса. В Риме воскресение перевесило пасху. Воскресение Иисуса праздновали в воскресенье за 14 нисана, а смерть в среду до этого воскресенья.
Но ведь у Иоанна, эфесского евангелиста, агнец Иисус умирает 14-го нисана, как раз в тот час, когда закаляется пасхальный агнец. А у Марка римского евангелиста, он умирает в среду, которая якобы приходилась на после-завтра после 14-го нисана. Эта разница на один день выдает различие в ритуале. Иоанн является последователем и защитником эфесского обряда, а Марк римского[285].
Принимать евангелия за исторические документы значит совершать своего рода обесценение их. Они являются изложением истории спасения человечества, а не описанием судебной ошибки. В аллегорической форме они говорят о боге мистерии, который является сыном божиим и духом, живущим в христианстве.
Сами по себе они неполны. Рассказ, который они начинают со середины, начинается и кончается в небесах.
Так же, как и послания Павла и Апокалипсис, евангелия являются творением духа, касающимся духа. В первое время своего существования они были правильно поняты. Первый человек, который отнесся к евангелию, а именно к евангелию Луки, как к священному писанию, и сделал обязательным чтение его в церквах, этот первый человек, Маркион, нашел в них духовного Иисуса, а не Иисуса во плоти и крови. Будем же читать евангелия так, как их читал Маркион.
Именно против Маркиона и была направлена эта чрезмерная историзация Иисуса., именно для того, чтобы сразить Маркиона, Иисусу приписали настоящую плоть, настоящие кости, настоящую кровь. Маркион был осужден.
Маркион был прав. Осудившие его сгустили мрак вокруг происхождения христианства и сделали этот мрак непроницаемым. Невольно они подготовили все к тому, чтобы люди стали верить, будто молодое христианство было не чем иным, как обветшалой религиозной безделкой, как жалкой нелепостью: обожествлением человека.