Загадка Алатырь-камня - [23]

Первым делом Аттила привел небольшую свою экспедицию к Буграм, самой природой упрятанными среди лесов Паннонии. О, что вытворял там Номто! Он и прыгал вокруг торчащих из земли белых «грудей», и бил что было мочи в бубен, и падал, и вскакивал, и орал что-то нечленораздельное, и даже на собственном брюхе прополз вокруг паннонских Бугров.

Наконец, героически борясь с одышкой и обливаясь потом, верховный шаман кинулся в щель у самого подножия одного из мергелевых останцев, которые только и сохранились от плато, раскинувшегося здесь десятки тысяч лет назад.

Хорошо зная шаманские замашки, Аттила объявил воинам длительный привал. Гунны успели отобедать приготовленной на кострах бараниной, после чего тщательно вымылись в текущем мимо ручье. Да-да: за годы пребывания на территории Римской империи относительная гигиена (славянам-антам она показалась бы наивной и просто глупой) прочно вжилась среди потомственных грязнуль – степного народа.

Когда истекли добрых три часа с момента исчезновения отважного Номто, кто-то из воинов предложил:

– Может, пора забраться в эту щель, да и поискать шамана? А вдруг на него напала змея?

– Тогда уже поздно: не найдем ни змеи, ни живого верховного шамана, – рассудил Аттила. – Обождем еще малость.

«Малость» растянулась на несколько часов – вплоть до густых сумерек. Лишь теперь из щели послышался долгожданный шорох, и вылез едва видимый Номто, покрытый толстым слоем пыли. Едва не падая от усталости, шаман на полусогнутых ногах добрел до шаньюя. Тот грозно глянул по сторонам, и воины деликатно отпрянули, чтобы не слышать секретного доклада.

– Я видел, Аттила, видел шестиконечную розетку, – едва шевелил языком шаман. – То была неживая сущность, ибо тускло светилась мареновым цветом – не как люди, но и не как звери… Самый яркий ее лепесток указывал на Запад. Так говорили и Боги: «На Запад», «на Запад».

С этими словами напрочь обессилевший Номто рухнул в траву. По приказу шаньюя верховного шамана напоили водой и заволокли в крытую повозку. Подчиняясь несгибаемой воле Аттилы, экспедиция двинулась ровно в противоположном направлении: в Тавриду, которая спустя почти полторы тысячи лет получит наименование Крыма. На юго-восток.

Но и тамошние Бугры, что торчат из тела Земли в двух конных переходах от Себастоса (то есть «Города Императора» – будущего Севастополя), не порадовали новыми откровениями. Указующий перст Богов представляла в недрах мергеля уже не шести-, а семиконечная «розетка», которая носилась по энергетическим Линиям Мира. Ее самый яркий конец по-прежнему указывал на Запад.

– И вновь Боги велят продвигаться на Запад, о шаньюй! – орал верховный шаман Номто. – А мы нарушаем волю Богов и движемся на Восток….

– Когда Боги говорят «на Запад», то имеют в виду общее направление, какого должны придерживаться гунны, – парировал Аттила. – Но у нас лишь небольшой отряд, а не целый народ. Поэтому мы вполне подчиняемся Богам – по крайней мере, чисто формально. А ну по коням!

С провизией в дальнем пути проблем не возникало. Едва завидев вооруженных до зубов гуннов, местные жители либо убегали, либо сами гнали пришельцам живность, не забывая и ячмень с овсом для лошадей. Теперь следующей точкой на маршруте лежала Долина Ручьев.

Впервые великий гунн побывал там еще в качестве наследного принца в 413–421 годах, вскоре после своей римской стажировки. Как и в прошлый раз, после виденного кое-где в Европе шика и лоска деревня показалась совсем убогой и обезлюдевшей. Оно и неудивительно: во-первых, немалая часть семей ушла вместе с гуннами в Великую степь еще в начале 370-х; во-вторых, подрастая, на юго-запад так и норовили сбежать молодые парни: зачем заниматься тяжким земледельческим трудом, если можно жить набегами?

– Не годится, шаньюй, – осмелился подать голос один из старших дружинников по имени Чоро, что означает «богатырь». – Название деревушки звучит совсем не по-нашему.

– А как должно быть по-нашему? – коротко поинтересовался вождь, спешиваясь. – Что ты об этом думаешь?

– Атяшево, – гаркнул Чоро.

И тут же испугался за инициативу, которой великий шаньюй может оказаться недоволен. Тем временем из-за деревьев и срубов выглядывали женщины, старики и дети, которым не терпелось узнать о судьбе своих ушедших в дальние походы близких.

– Атяшево? – удивился Аттила. – Это в мою честь, что ли?

– Да, повелитель, – прозвучало сразу несколько голосов. – Ты нам всем отец, вот и родина твоих предков пускай называется «Батюшка вождь».

Здесь требуется оговорка. Деревни, называющиеся «Атяшево», сохранились до сих пор также и к востоку от Мордовии, где находится то самое Атяшево, о котором сейчас речь. Имеются свои Атяшево и в Челябинской области, и в Башкирии, и даже в Большеигнатовском районе нынешней Мордовии. Уж не дает ли эта информация оснований предполагать, что в старину существовали дополнительно и прочие одноименные населенные пункты, служившие ставками Аттиле?

Полагаем, в эпоху «длинной воли» – наивысшей пассионарности – гуннов подобных одноименных поселений и правда было больше, гораздо больше. Только звучали их названия сильно по-другому. Сейчас вы все поймете! Пожалуй, даже школьники знают, что «ата» в тюркских языках – «отец». Общеизвестно также, что «И» – уменьшительный суффикс готского языка. Выходит, «Аттила» переводится как «Папаша» или «Батюшка». Сравните также латинский суффикс ul: caliga – сапог, caligula – сапожок, а заодно и прозвище изувера-императора, редкого самодура.