Задержи звезды - [82]

— Вы хотите, чтобы я рассказал им о поле астероидов, — повторяет он.

— Пожалуйста, — говорит Келли, подавая ему очередной нож. — У тебя есть непосредственный опыт. Многие люди напуганы.

Макс одной рукой потирает висок, все еще держа в другой заточку.

— Вы же знаете, что я подписался работать поваром? Это не относится к моей деятельности в космическом агентстве.

Она подбирает слова:

— Дело в том, Макс, что с учетом твоих учений в ЕКАВ и твоего опыта ты наиболее подготовлен из всех нас.

— Это не так.

Келли ласково улыбается:

— Ты слышал о том, что случилось с первыми астронавтами, когда они увидели Землю с Луны?

Он мысленно перебирает варианты.

— Один маленький шаг для человека[36]. Больше ничего не приходит на ум.

— Они посмотрели вниз на нашу крошечную планету и увидели, что национальных границ не существует и конфликты между людьми не важны, потому что мы все там, вместе. Они придумали для этого специальный термин — эффект общего обзора. — Она передает ему следующий нож. — У людей, видевших Землю из космоса, есть представление, которого другие не имеют.

Он вздыхает:

— И вы считаете, у меня оно есть.

— Разве нет?

Макс не хочет называть это видом когнитивного изменения, вероятно, им не испытанным. Он не желает открывать ей, что единственными когнитивными изменениями, испытанными им в космосе, являются горе, потеря и продолжительный психический хаос, который он пытается подавить рутиной.

— Я видела, как ты превосходишь лучших здесь. Ты умеешь импровизировать. Ты адаптируешься. Из всех, — Келли жестом обводит помещение, хотя они в этой комнате одни, — именно ты должен вести за собой команду. Тебе следует быть командиром.

Макс минуту молчит, водя лезвием кухонного ножа по стальному стержню точилки и думая, как правильно сформулировать свою мысль.

— Келли, — можно звать вас так? — дело в том, что я не солдат. И я определенно не герой. — «Большинство героических поступков не связаны с жареным картофелем», — признаёт он.

— Тебе не нужно будет лететь.

Он делает глубокий вздох.

— Я не считаю, что команды помощи стоит вооружать.

— Это только для нашей защиты.

— Самозащита не должна требовать силы. Использовать силу во имя Европии ничуть не лучше, чем воевать с самого начала.

— А кто, по-твоему, выиграл войну? — спрашивает она.

— Кто выиграл? — повторяет за ней Макс. — Никто. Невозможно выйти из этого победителем, если изувечен целый континент.

— Вот именно, Макс. В точку. И между тем тебе кажется, что ты не обладаешь даром глобального видения. — Она качает головой, улыбаясь сама себе. — Почему бы тебе не присоединиться сегодня вечером к лекциям для руководителей команд, чтобы понять, подходит тебе это или нет?

— Я подумаю.

Келли делает шаг назад.

— И ты расскажешь про астероиды?

— Я подумаю.

— Хорошо. Приходи в сектор к восьми.

— Во имя кого вы действуете? — громко спрашивает Келли, и руководители команд затихают, поворачиваясь к ней.

— Не Бога, не короля или страны, — кричат они в ответ.

— Во имя кого?

— Во имя себя.

Заинтересованный, Макс выходит из кухни и, развязав свой поварской фартук, прислоняется к кирпичной стене в конце зала. Келли, повернув запястье, активирует внешние Стенные реки с четырех сторон двора, стены университета, вспыхнув, оживают.

— Команда, пришло время вам узнать чуть больше о месте, которое вы собираетесь посетить. Лучше я покажу вам реальную ситуацию, чем вы будете продолжать сходить с ума от слухов.

На всех четырех стенах появляется прямая трансляция, и руководители групп, окруженные проекциями, вытягиваются в разные стороны, чтобы лучше видеть.

— Там нет ничего, с чем вы не справились бы, — говорит Келли, — но вам следует быть готовыми, и я хочу этого.

Большой знак Южного университета Джорджии с отслаивающейся на нем вздутой краской лежит отброшенный у дороги, белые деревянные дома давно истлели, но сады и рушащаяся башня с часами по-прежнему стоят. Камера останавливается на этом кадре, позволяя их глазам привыкнуть, перед тем как изображение поворачивается, демонстрируя остальную часть пейзажа.

Раздаются удивленные вздохи.

— Что, черт возьми, могло произойти? — потрясенно спрашивает кто-то.

— Люди, — тихо говорит Макс, его пульс набирает скорость.

Выбоины и воронки испещрили землю черными дырами на месте домов и городов, изумрудная пышная зелень Джорджии давно исчезла. Им видятся изуродованные лица там, где их на самом деле нет, потому что здесь, куда ни глянь, отсутствуют какие-либо признаки жизни. Пепел покрывает все слоем серой пыли, которая поднимается от порыва ветра, вызванного поворотом камеры.

Через мгновение они осознают, что пепел клубится над человеческими останками.

— Шесть устройств, — говорит инструктор вполголоса. — Шесть ядерных устройств, расположенных достаточно близко друг к другу, чтобы создать цепную реакцию. — Она по очереди смотрит на каждого из них, пока они, вытянув шеи, глядят на опустошение, которое демонстрируется на четырех стенах. — Вот так люди сделали это. Друг другу.

Камера задерживается на остатках черепа, и Макса начинает тошнить, его сердце хаотично стучит в груди. Движение камеры задевает череп, так что он катится в их сторону и на нем раскручивается прядь каштановых волос. Макс отскакивает: