Зачинается песня от древних затей... - [6]

Но до здравого русского веча

Вам еще, государи, далече!»

26

И так сделалось гадко и тошно ему,

Что он наземь как сноп упадает

И под слово прогресс, как в чаду и дыму,

Лет на двести еще засыпает.

Пробужденья его мы теперь подождем;

Что, проснувшись, увидит, о том и споем,

А покудова он не проспится,

Наудачу нам петь не годится.

Начало 1871

…Федор Михайлович (Достоевский) прочел «Власа» Некрасова – и как прочел! Зала дрожала от рукоплесканий, когда он кончил чтение. Но публика не хотела еще расстаться с знаменитым чтецом и просила его еще что-нибудь прочесть. Федор Михайлович и на этот раз не заставил себя долго просить; он сам, видимо, был сильно наэлектризован энтузиазмом публики и не ощущал еще усталости. Он прочел маленькую поэму графа А. К. Толстого «Илья Муромец» и при этом очаровал своих слушателей художественною передачею полной эпической простоты воркотни старого, заслуженного киевского богатыря-вельможи, обидевшегося на князя Владимира Красное Солнышко за то, что тот как-то обнес его чарою вина на пиру, покинувшего чрез это его блестящий двор и уезжавшего теперь верхом на своем «чубаром» в свое родное захолустье, чрез дремучий лес. Когда Федор Михайлович читал финальные стихи поэмы:

И старик лицом суровым

Просветлел опять,

По нутру ему здоровым

Воздухом дышать;

Снова веет воли дикой

На него простор,

И смолой и земляникой

Пахнет темный бор…

одушевление его, казалось, достигло высшей степени, потому что заключительные слова «и смолой и земляникой пахнет темный бор…» были произнесены им с такою удивительною силою выражения в голосе, что иллюзия от истинно художественного чтения произошла полная: всем показалось, что в зале «Благородки» действительно запахло смолою и земляникою… Публика остолбенела, и, благодаря этому обстоятельству, оглушительный гром рукоплесканий раздался лишь тогда, когда Федор Михайлович сложил книгу и встал со стула.

М. А. Александров

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

1

Под броней с простым набором,

Хлеба кус жуя,

В жаркий полдень едет бором

Дедушка Илья;

2

Едет бором, только слышно,

Как бряцает бронь,

Топчет папоротник пышный

Богатырский конь.

3

И ворчит Илья сердито:

«Ну, Владимир, что ж?

Посмотрю я, без Ильи-то

Как ты проживешь?

4

Двор мне, княже, твой не диво!

Не пиров держусь!

Я мужик неприхотливый,

Был бы хлеба кус!

5

Но обнес меня ты чарой

В очередь мою —

Так шагай же, мой чубарый,

Уноси Илью!

6

Без меня других довольно:

Сядут – полон стол!

Только лакомы уж больно,

Любят женский пол!

7

Все твои богатыри-то,

Значит, молодежь;

Вот без старого Ильи-то

Как ты проживешь!

8

Тем-то я их боле стою,

Что забыл уж баб,

А как тресну булавою,

Так еще не слаб!

9

Правду молвить, для княжого

Не гожусь двора;

Погулять по свету снова

Без того пора!

10

Не терплю богатых сеней,

Мраморных тех плит;

От царьградских от курений

Голова болит!

11

Душно в Киеве, что в скрине,

Только киснет кровь!

Государыне-пустыне

Поклонюся вновь!

12

Вновь изведаю я, старый,

Волюшку мою —

Ну же, ну, шагай, чубарый,

Уноси Илью!»

13

И старик лицом суровым

Просветлел опять,

По нутру ему здоровым

Воздухом дышать;

14

Снова веет воли дикой

На него простор,

И смолой и земляникой

Пахнет темный бор.

Май 1871

* * *

1

Порой веселой мая

По лугу вертограда,

Среди цветов гуляя,

Сам-друг идут два лада.

2

Он в мурмолке червленой,

Каменьем корзно шито,

Тесьмою золоченой

Вкрест голени обвиты;

3

Она же, молодая,

Вся в ткани серебристой;

Звенят на ней, сверкая,

Граненые мониста,

4

Блестит венец наборный,

А хвост ее понявы,

Шурша фатой узорной,

Метет за нею травы.

5

Ей весело, невесте,

«О милый! – молвит другу, —

Не лепо ли нам вместе

В цветах идти по лугу?»

6

И взор ее он встретил,

И стан ей обнял гибкий.

«О милая! – ответил

Со страстною улыбкой, —

7

Здесь рай с тобою сущий!

Воистину все лепо!

Но этот сад цветущий

Засеют скоро репой!»

8

«Как быть такой невзгоде! —

Воскликнула невеста, —

Ужели в огороде

Для репы нету места?»

9

А он: «Моя ты лада!

Есть место репе, точно,

Но сад испортить надо

Затем, что он цветочный!»

10

Она ж к нему: «Что ж будет

С кустами медвежины,

Где каждым утром будит

Нас рокот соловьиный?»

11

«Кусты те вырвать надо

Со всеми их корнями,

Индеек здесь, о лада,

Хотят кормить червями!»

12

Подняв свои ресницы,

Спросила тут невеста:

«Ужель для этой птицы

В курятнике нет места?»

13

«Как месту-то не быти!

Но соловьев, о лада,

Скорее истребити

За бесполезность надо!»

14

«А роща, где в тени мы

Скрываемся от жара,

Ее, надеюсь, мимо

Пройдет такая кара?»

15

«Ее порубят, лада,

На здание такое,

Где б жирные говяда

Кормились на жаркое;

16

Иль даже выйдет проще,

О жизнь моя, о лада,

И будет в этой роще

Свиней пастися стадо».

17

«О друг ты мой единый! —

Спросила тут невеста, —

Ужель для той скотины

Иного нету места?»

18

«Есть много места, лада,

Но наш приют тенистый

Затем изгадить надо,

Что в нем свежо и чисто!»

19

«Но кто же люди эти, —

Воскликнула невеста, —

Хотящие, как дети,

Чужое гадить место?»

20

«Чужим они, о лада,

Не многое считают:

Когда чего им надо,

То тащут и хватают».

21

«Иль то матерьялисты, —

Невеста вновь спросила, —

У коих трубочисты

Суть выше Рафаила?»

22

«Им имена суть многи,

Мой ангел серебристый,

Они ж и демагоги,

Они ж и анархисты.

23

Толпы их все грызутся,

Лишь свой откроют форум,

И порознь все клянутся

In verba вожакорум.

24

В одном согласны все лишь: